Раскачиваясь на стуле с риском опрокинуться, Наблюдатель размышлял о прахе и тлене, о несовершенстве мира и тяжких страданиях всеми забытого сироты, заточённого в мрачной глубокой пещере («пещера» не уступала номеру в пятизвёздочном отеле, но это к делу не относилось). Раньше он об этом не задумывался: да и когда было? То великаны, то герои, то подвиги (во имя людей, между прочим, и хоть бы раз кто поблагодарил!) то работа, синекурой именуемая, чтоб её цверги в Нифльхейм уволокли… Ох-хо-хо…
Словом, ему хотелось обкуриться, упиться в дым и, прихватив девиц посмазливее, завалиться в гости к Бахусу.
— Я нисколько не скучаю по «старым, добрым временам», — продолжала слегка обескураженная его молчанием Всетемнейшая. — Решительно. Абсолютно. Мне нравится моя жизнь, ведь я сделала себя сама. Я…
— Морская черепашка по имени Наташка с очками из Китая такая вот крутая…
— Что?
— Что «что»? — флегматично переспросил бог, испепеляя плазменным сгустком подвернувшегося паучка. Он ещё гневался.
— Что ты только что сказал?
— Разве я что-то сказал?
— Да! Сказал!
— Милая, ты о чём? Может, тебе сходить на приём к нашему старому другу Зигмунду? — коварно предложил бог. — Он так помог тебе в прошлый раз! Скажи только, я свяжусь с ребятами — мигом портал пробьем. Хочешь? Нет? Да? В горы к троллям? Если хочешь послать ближнего своего, пошли его подальше… Мори? Эй, Мори? Что молчишь? Тебе плохо? Алло, Озерный дом!
— Ты… ты… пошёл ты на… Да!!! — плюнув на хороший тон и попытки держать себя в руках, заверещала Всетемнейшая. — Я скучаю по тем временам! Я хочу, чтобы было по-прежнему! Хочу, чтобы смертные дрожали при одном звуке моего имени!
— Но и сейчас дрожат… — робко возразил Наблюдатель.
— Ма-а-алчать!!! Я хочу просыпаться и видеть из окна выжженную пустыню и дым, клубящийся над Роковой горой!! Хочу видеть, как орды моих рабов бессчетной лавиной катятся на запад — уничтожать, крушить, стирать в порошок!! Доволен?!
— Фрекен Морган, я люблю вас такой, какая вы есть, — искренне сказал бог. — Не меняйтесь никогда! Грабьте, душите, убивайте!
— Так ты поможешь или нет?
— Зачем? — прикинулся дурачком Наблюдатель. — Сама же говорила, что у тебя всюду глаза и уши, ими и пользуйся.
— Но раньше ты так хорошо не мешал…
— Когда это было?.. Так и быть, сделаю жест доброй воли. С оливковыми ветками и голубями. Знаешь ты, а, быть может, не знаешь… — Наблюдатель замолк.
— Что? Что?
— Ты испортила мне паузу. Я хотел тебя подготовить, но если ты считаешь, что чистые раны зарастают скорее… Сокровище у них.
— Какое сокровище? — недоумённо переспросила фея.
— То самое.
Трюмо, поймав «ту самую» улыбку испуганно звякнуло, покрываясь трещинами, но Наблюдатель к капризам зеркала был привычен и даже бровью не повёл.
— Не поняла…
— Сакроооовище! — с придыханием повторил Наблюдатель.
— А?
— То, чего нет, — пояснил он.
— Ты… сам… как? — спросила Всетемнейшая с той интонацией, с которой обычно говорят у постели тяжелобольных.
— Я — хорошо. Ты стоишь, липа обручий? Да нет, вряд ли… Сидишь? Лучше ляжь и наколдуй себе стакан валерьянки или брому ведро, потому что я начинаю поэтические чтения. Ну, во имя златых крыш Вальхаллы!.. Энного числа месяца знея в два сорок три утра было совершено несанкционированное изъятие безымянного боевого артефакта ПФБСФ (полифункциональный, без стабильной формы) восемнадцатого уровня, инвентарный номер 8-314-21 из спецхрана долины Нирнаэдд, — старательно выдерживая сухой протокольный слог, процитировал Наблюдатель. — Объект был заменен садовым инструментом типа «лейка», перемещён на локацию СП-312 согласно марейской системе координат, преобразован в холодное рубящее оружие типа «секира». В тот же день трансформирован хозяином направленно — в стрелометательное оружие арбалет марки Антарес-8, применён в бою, повторно трансформирован в секиру. Авторские права соблюдены, экслибрис сохраняется при всех…
— Они заполучили сокровище… — пролепетала фея. — То самое. То, чего нет. Артефакт восемнадцатого порядка из нирнаэдского хранилища, а ты говоришь мне об этом только сейчас!.. — Из трубки донёсся вскрик и звук упавшего тела.
— Только не в обморок! — привстал Наблюдатель. — Лучше сразу ко мне в постель.
— Обойдешься! — гневный рявк потонул в бульканье. Фея шумно сглотнула. — Вот теперь поговорим. Ставки принимаешь?
— На что?
— Только не надо этой бальдровской наивности! Будто я не знаю, что это ты на некоем пиру сначала донимал гостей насмешками, а после подпоил пророка настойкой на листьях черемухи и сидел в углу с довольной харей, внимая пророчеству, пока по башке бутылкой не получил! Ничему тебя жизнь не учит!
— Почему же, — осторожно заметил Наблюдатель, — учит, что даже на пиры надо ходить в шлеме. Но с какого перепугу проро… — он быстро перелистнул несколько страниц. — О. Нидхёггов хвост, это я как-то из виду упустил.
— Зато я — нет! Они те самые!! Те самые!!!
— Один к десяти? Нет, маловато. У них такой проводник, а у него такой но… Один к двадцати или даже к двадцати пяти…
— Давай сссразу к пятидесссяти, чтобы уссстроить мне королевссские проводы! — у феи прорезался жуткий змеиный акцент. — Не сссабудь сссплясссать с Хранителями на моем кургане! И поиграть в двуссспинного сссверя ссс этой кошкогласссой ссс…
— Стою на асфальте я, в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я… — с насмешкой перебил её Наблюдатель. — Впервой, что ли? С твоим-то опытом! А на стишки плюнь и разотри! Всякая тварь с тараканами в голове и претензией на третий глаз норовит изречь какую-нибудь героическую страшилку, а мы ей верь? Рагнарёк пророчили, и где он? — бог стрельнул взглядом в Книгу Бытия. Никсы заверещали, стряхивая жгучие искры с волос и кисейных одежд. — Иди, дави на массу, планы лучше клепать на свежую голову.
— Что давить? — не поняла Всетемнейшая.
— Плющь личико подушкой.
— А?
— Спи, моя радость, усни… — фальшиво пропел Наблюдатель. — И если ты после этих Хранителей выживешь, тебе ничего уже не будет страшно. Если выживешь, конечно, — честно добавил он.
— Что значит «если»?! Ты… да ты… мерзавец!
— Да, я такой.
— Пропади ты… пропадом! Всё равно мой верх будет! Чтоб тебе одни тролли снились!
И её темнейшество бросила трубку.
А самое жуткое в тараканах в голове то, что порой они собираются на совет. И тогда пророчества сбываются…
Хотя чаще они сбываются потому, что их стараются обойти. Ух, детки мои, страшилки человечьи! Может, стоило сказать?.. Нет, а то рано обрадуется. Пусть строит себе коварные планы, рассылает шпио… эге! Вылазь. Вылазь, кому сказано. Не то шкуру спущу и голым в Спарфию пущу. Ну-ка… опять ты! Любопытство не только кошку сгубило, но и одного дроу. Давно сидишь? Что слышал? Ай-я-яй, нехорошо врать дяде, дядя врунов не любит, сам такой. К чему обречённость во взгляде, Гарм меня закусай? Ах, да… Ничего, сейчас я добрый. Хлебнешь? Голубичную не предлагаю, но есть чудное вареньице на листьях черемухи. Съедобное, не сомневайся. Ну, будем!
Знал бы ты, парень, как мне эта стерва мне надоела! Триста лет её терплю, хоть бы убил кто! Только пусть сперва должок отдаст. В кости играть все мастера, а как долги отдавать — привет, ваших нет. Пал смертью храбрых в борьбе с мировым добром, развеян по семи ветрам. Ух ты, и свекольное ещё осталась! Вздрогнули!