Файрли несколько покоробила фамильярность Де Витта, но он решил не цепляться к мелочам.
– Это не графики, а диаграммы, показывающие относительную интенсивность звуков, которые я выделил в речи пришельцев.
– Кстати, они довольно просты, – заметил Де Витт.
– Да, их вполне можно воспроизвести, и это хорошо. Похоже, пришельцы действительно были гуманоидами… Так вот, я провожу сейчас анализ фонем, составляющих звуковую основу всякого языка, а затем предстоит тщательное изучение морфем, представляющих собой совокупность морфо…
– Файрли…
– Что-то неясно?
– Я был в Гассенди. Одним из первых вошел в пещеру и увидел развалины базы… Я шел по обломкам машин и каждую минуту ожидал увидеть тела пришельцев или хотя бы их скелеты…
Но останков мы не нашли – видимо, товарищи увезли погибших с собой. И сняли с разбитого космолета – а мы обнаружили в глубине туннеля космический корабль – все целые агрегаты и приборы. Противнику не оставили ничего, ничего!
Но для нас остатки звездолета – это целый клад. Мы нашли двигатель, реактор, генераторы, системы жизнеобеспечения, навигационные приборы. Этого вполне достаточно, чтобы в будущем построить свой собственный звездолет – если, конечно, вы с коллегами нам поможете. Но подумайте, есть шанс, что в Гассенди попадут наши противники. И тогда вполне возможно, что в первую межзвездную экспедицию отправится корабль, над которым будет развеваться чужой флаг!
На мгновение Файрли представил себя, стоящего в капитанской рубке. Перед ним сияет экран, полный незнакомых созвездий…
– Погодите, – пробормотал он, пораженный внезапной мыслью. – Звездные корабли? Выходит, пришельцы прилетели не из Солнечной системы?
– Мы уверены в этом, – твердо сказал Де Витт.
Он вновь протянул было руку к пеналу с серебристыми шариками, но Файрли остановил его.
– Я же сказал, на сегодня хватит. Со старыми записями бы разобраться…
Однако Де Витт уже вставлял один из шариков в белый «магнитофон», найденный на Луне.
– Это не обычная запись, а что-то типа инструментальной музыки. Надо же вам когда-нибудь отдыхать? Вот и отдыхайте, расслабьтесь, но с пользой для дела. Вам необходимо иметь какое-то представление об эстетике пришельцев, об их вкусах.
Шарик медленно стал вращаться на тонкой оси, и в лаборатории зазвучала негромкая музыка. Это было похоже на шум ветра…, плеск прибоя, щебет птиц…
«Флейта? – подумал Файрли, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. – Арфа? Скрипка?» Нет, звучали совсем иные инструменты, совершенно непохожие на земные и все же чем-то знакомые. Файрли показалось, что нечто подобное он иногда слышал во снах…
А потом послышалось пение женщины.
Глава 5
Женщина пела, и шум ветра вторил ей, шурша, словно осыпающиеся песчинки в часах Вечности. Голос был нежным, лишенным даже тени страдания и боли, но почему-то вызывал грусть.
Слова таяли, растворялись в многоцветном звучании голоса, затем вновь выплывали, то споря с гудением ветра, то сливаясь с ним. Файрли постепенно понял: да это же не ветер и не звуки неведомых инструментов, а голос разумного существа – не человека, не гуманоида, а какого-то чужого порождения далеких миров и иных звезд…
Но самое удивительное, что женский голос вызывал яркие зрительные образы. Файрли закрыл глаза, и перед его мысленным взглядом появилась панорама огромной планеты. Он плыл среди облаков и видел моря со странными кораблями-раковинами, отлогие берега с белыми шпилями дворцов, чудесные парки с фантастическими деревьями, космодромы с сотнями могучих звездолетов… И где-то рядом с ним стояла поющая женщина; он не мог повернуть головы и рассмотреть ее лицо, но чувствовал, что она прекрасна. А главное, это та, единственная женщина, которую он так давно искал и не мог найти…
Поверхность планеты стала стремительно приближаться, навстречу с вершин деревьев хлынул поток разноцветных крыльев, кружащихся в завораживающем танце…
Внезапно голос стих, и видение исчезло. Файрли продолжал неподвижно сидеть, словно боясь спугнуть очарование ушедшего мгновения, но за него это бесцеремонно сделал Де Витт.
– Впечатляюще, не правда ли? – спокойно спросил он, пряча серебристый шарик в пенал. – И как похоже на голос земной женщины. Очевидно, их голосовые связки не очень-то отличались от наших… Ладно, Файрли, на сегодня хватит. Позовите меня, когда будете готовы выслушать новые записи и тем более если получите какие-либо результаты…
Де Витт удалился прежде, чем Файрли окончательно пришел в,себя.
Оставшуюся часть дня он не работал, а большей частью сидел за столом, уставившись невидящими глазами в окно. Ночью Файрли почти не спал; сны были такими невероятными и яркими, что он то и дело просыпался с испариной на лбу и ощущением пережитого ужаса. Пение женщины словно открыло какую-то дверцу в его подсознании, и он во снах стал вспоминать то, чего никогда не знал, и видел то, чего никогда не переживал и переживать не мог. Но видения мгновенно гасли, стоило ему очнуться, и к утру он не помнил ничего. Чувствовал Файрли себя к началу рабочего дня совершенно разбитым, но заставил себя работать – да еще так интенсивно, как не трудился со времен написания диссертации. На следующую ночь видения вновь повторились, а затем еще раз, и еще, и еще… Через неделю, взглянув во время бритья в зеркало на свое лицо, Файрли себя не узнал – это был совсем иной человек, лет на десять старше, со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами. Он едва держался на ногах от утомления, но охотничий азарт лучше кнута гнал его к столу.
Словно поняв это, Де Витт эти дни не появлялся: видимо, вплотную принялся за его коллег.
Файрли мало встречался с ними, а когда все же они собирались по вечерам за общим столом, то по общему молчаливому соглашению о деле не говорилось ни слова.
Ученые вяло перекидывались в карты, смотрели телевизор, отдавая предпочтение спорту и эстрадным шоу, а затем расходились по комнатам. Каждый ощущал огромный груз ответственности, и этот груз рос изо дня в день, не давая ни минуты покоя.
Много раз Файрли казалось, что он начинает улавливать смысл в звукозаписях пришельцев, но были дни, когда он впадал в отчаяние. Звезды медленно уплывали, маня своей недоступностью, и приходили мысли: нет, не видать мне до конца своих дней ничего, кроме однообразных аудиторий и зевающих студентов…
И все же мало-помалу под ногами стала ощущаться почва.
Не выдержав, одним прекрасным утром Файрли уселся за пишущую машинку и на одном дыхании написал экспресс-отчет с краткими результатами исследований и выводами. Похвастаться пока было нечем, но кое-какие закономерности в звуковой основе языка инопланетян определенно улавливались. Затем он пошел к Спееру – впервые за все время – и показал ему свой отчет. Спеер, как выяснилось, пришел к таким же выводам.
Тем временем Боган и Лизетти, независимо друг от друга, проводили анализ письменности пришельцев, основываясь на их «инструкциях» к машинам и агрегатам и подобных же инструкциях, составленных специалистами Морроу, изучавшими эти машины. Встретившись, оба пришли в восторг. Боган тут же известил Кристенсена, что готов доложить на совещании «потрясающие итоги» их с Лизетти деятельности. Через десять минут руководитель лунного проекта, отложив все дела, пришел в гостиную корпуса, где жили ученые.
Де Витт явился на совещание раньше всех и, не скрывая волнения, стал курить одну сигарету за другой. Увидев его, сияющий Боган помрачнел.
– Господа, мы с доктором Лизетти пригласили вас сюда по очень серьезному поводу, – начал он. – Наши результаты совпали, и письменность пришельцев приоткрыла первую свою тайну. Анализируя «инструкции» к машинам, найденным на Луне, мы установили с достаточно высокой вероятностью значения двух символов. Их можно перевести как "в" и «из», или в конкретном прикладном смысле «включено» и «выключено». Определенный набор символов мы идентифицировали как цифры от О до 8; по-видимому, инопланетяне использовали восьмеричную систему. Нам также удалось установить значения ряда других символов, которые в надписях использовались в качестве предлогов, но эти результаты требуют серьезной…