Не знаю, почему, но от пристального взгляда старика стало некомфортно. Он смотрел словно сквозь, в самую душу, затрагивая там старые раны, заставляя их вновь кровоточить.
— Что ж, я так и думал… — проговорил он, вынуждая посмотреть на него.
— Что? Вы знали? — удивилась, но тут же вспомнила время, проведенное здесь. — Совсем забыла, что слухи у вас разлетаются быстрее ветра.
— Весть о том, что хранительница родила, разнеслась быстро, — согласился старик. — Еще бы, ведь она родила оборотня! — хохотнул он, но тут же, став серьезным, продолжил: — Вот только все считают мальчишку сыном Глеба.
— Все, но не вы?!
То, что сказал старик… Как он мог об этом знать? Про то, что многие считали Максимку сыном Глеба, догадывалась, пусть сам он об этом ничего не говорил. Глеб никогда не скрывал, что он считает Максимку своим.
— Нет, конечно!
— Но откуда?! — все же решила спросить.
— Ты все же забыла, кто перед тобой, — неодобрительно покачав головой, сказал старик. — Деточка, я один из самых старых старейшин нашего рода. Я прожил очень долго и многое повидал на своем веку, многому научился. Я тебе уже говорил, что однажды ко мне пришел волк, а также рассказал о своих чувствах…
— Да-да, я не забыла и не глухая, — раздраженно перебила старика.
Начиная нервничать, я спешила сюда не для того, чтобы слушать старые сказки, а за помощью. И если я не могу ее получить, то делать мне здесь больше нечего.
— Ты так и не научилась слышать! — не менее раздраженно бросил старик.
— У меня похитили сына! — возмутилась я. — Как я могу сидеть спокойно и слушать ваши сказки? — спросила, вопросительно выгнув брови.
— Если его нельзя было бы спасти, ты бы сюда не пришла! — начиная терять терпение, зло сказал он. — А раз так, сиди и слушай!
Я хотела возмутиться, ведь речь о моем малыше, но почувствовала, как на плечо опустилась тяжелая ладонь, и все возмущение испарилось. Посмотрела вверх и увидела рядом Николая. Он отрицательно покачал головой, показывая, что не стоит сейчас спорить.
— Максимилиан, — негромко произнес старик имя любимого, вынудив вздрогнуть и перевести взволнованный взгляд на него. — Он всегда отличался от нас. Старался быть похожим на людей. Редко приезжал в эти края, а оборачиваться и вовсе не любил. Он ненавидел нашу расу, несмотря на то, что сам был одним из нас. Город всегда его манил. Молчаливый, всегда сам по себе… он единственный, кто не встал ни на чью сторону, — продолжил старик, не обращая внимания на мой задумчивый взгляд. — И сюда он приезжал довольно редко, чтобы проведать отца или брата.
Я хотела снова возмутиться и сказать, что это неправда насчет того, что Макс был единственным. Поскольку он сам мне это сказал… Да и отец… настоящий отец сказал, что его спасли такие же, как Макс.
«Неужели снова ложь?», — нахмурившись, подумала, решив на этот раз не гадать, заговорила:
— Макс сказал, что не единственный такой…
— Да, многие предпочитают жизнь обычных людей, забывая, кем являются на самом деле, — согласился старик, тяжело вздыхая. — Но когда началось столкновение, многие переметнулись на чью-то сторону.
— Допустим… — произнесла. — Но для чего вы все это рассказываете мне? — спросила, не понимая при чем тут прошлое и настоящее.
— И снова ты слышишь только то, что хочешь, — пробурчал недовольно старик.
— Если вы перестанете юлить и скажите прямо, то я услышу все, что нужно, — не осталась в долгу.
— Молодежь, все вам разжуй да по полочкам разложи, — пропыхтел старик, снова теребя бороду. — Тем волком был Максимилиан. Его эмоции сбивали с ног, и именно он рассказал мне про твою волчицу. Максимилиан один лишь почувствовал ее. Ваша связь была очень сильной, и то, что ты осталась жива после гибели пары, навело на определенные мысли. Волчица не может жить без пары, но существует ради потомства. Теперь тебе понятно, почему я не удивился твоему новому облику и известию о мальчишке? — спросил он.
Я была в замешательстве. Если все оказалось так просто, для чего нужно было говорить загадками? Зачем он тревожил старые раны, рассказывая о Максе… о моем Максе? Зачем нужно было это все?
— Да.
— А вот мне непонятно, как ТЫ позволила забрать сына! — резко и довольно грубо сказал старик, поддаваясь вперед вынуждая вздрогнуть.
— Я…
— Ты! Иметь такую силу и не воспользоваться ею — просто возмутительно! Позволить отнять ребенка непонятно кому — непозволительно! — разгорячился старик, не позволяя и слова сказать в защиту.
Слезы брызнули из глаз от понимания, что старик прав: у меня отняли сына, и я позволила им это сделать. Я ничего не сделала, чтобы защитить своего мальчика, как когда-то не смогла спасти любимого.