Уж конечно, сам господин телохранитель взлетел в седло выданного ему коня птицей — как же иначе. И Лис — ничуть не хуже. И кони у них были — не как Огонёк, тонконогие, стройные, изящные красавцы. Масти в темноте было не разобрать.
А потом Лис скомандовал отправляться, и они отправились. И умный Огонёк просто пошёл за остальными. Лизавета только понадеялась, что Тилечке дали такого же умного коня, и он тоже сам пойдёт, куда надо.
День она помнила плохо. После бессонной ночи очень хотелось спать, но Лизавета боялась свалиться. Ноги затекли уже к рассвету, а потом и спина устала. Но они ехали, ехали и ехали.
Остановка была уже после рассвета. Где-то. Лизавета сползла с коня — смогла сама, и принялась разминать и растягивать ноги и спину под одобрительными взглядами проходящего мимо Сокола, а потом ещё и Аттилии велела делать так же.
— Вы не знаете, нам сегодня ещё долго так ехать? — шепотом спросила девочка.
— До ночи, наверное, — пожала плечами Лизавета.
Им дали хлеба с мясом, и воды, а потом Сокол снова сначала забросил в седло Тилечку, и от неё вернулся к Лизавете и подставил руки. Получилось, ура.
В течение дня случилось ещё две остановки — на полчаса, не больше. И к финалу Лизавета вовсе не была уверена в том, что верхом путешествовать проще, чем пешком. Хотя, конечно, аутентичненько, что ни говори.
И вот сейчас они остановились на ночь. Нет, остановились не сейчас, уже с час тому.
К моменту остановки ноги Лизаветы болели так, что она с трудом перекинула их на одну сторону. И тихонько поползла по конскому боку вниз, вытянув носочки, чтобы спружинить о землю.
И вдруг её подхватили две восхитительно живые и сильные руки, взяли и поставили на землю.
— Стоите? — спросил Сокол.
Лизавета не сразу поняла, стоит ли, и вцепилась в его запястья. Выдохнула, пошевелила стопами, опустила руки. И только потом опустил свои руки он. Оглядел её, убедился, что шевелится, пошёл дальше.
Выяснилось, что в багаже едут четыре шатра — один побольше, три поменьше. Побольше поставили для Лиса, из тех, что поменьше, один выделили женской части отряда. Расстелили на земле одеяла, ещё по одному выдали — укрываться. А когда Лизавета, ощутив себя совсем без сил, разлеглась прямо на траве, то её осторожно потрогали за плечо, бесцеремонно подняли и выдали тот самый раскладной стульчик. Трогал за плечо кто-то из мальчишек, а поднимать тушу с земли уже позвали Сокола. Тот посмеялся, устало, но светло, помог ей сесть и пошёл дальше.
Лизавета подумала, что после такого дня горячая еда пришлась бы очень кстати. И не одна она так подумала — Сокол командовал троим служкам, чтобы носили откуда-то воду и хворост, а сам разжёг из хвороста костёр, пока отвечающий за хозяйство брат Джанфранко растерянно хлопал глазами. Своих парней отправил за дровами, служек усадил что-то готовить, Лизавета даже и не вникала, пока ей в руки не дали миску с какой-то едой. Это была каша, заправленная мясом. Почти родной лес и гречка с тушенкой, подумала она.
Каша оказалась вкусной, и съела её Лизавета без остатка. Потом добыла кружку воды — сходить умыться. Заставила валящуюся с ног Атиллию сделать то же самое, увела её за кусты, там и сама умылась, и за девочкой приглядела. Тем временем в их шатре устраивалась Крыска. Пусть уже уляжется, потом они с Тилечкой тихонько проберутся внутрь и тоже лягут.
Но не получилось. У шатра бродили парни Сокола — двое, Лизавета не знала их по имени, только в лицо. Попросили Тилечку отойти с ними на пару шагов.
Лизавета не возражала — если они что дурное удумают, Сокол потом им головы поотрывает. Забралась в шатёр, принялась на ощупь упорядочивать вещи вокруг своей постели. Так себе постель, но лучше, чем на улице под кустом.
Атиллия вошла внутрь, упала на своё одеяло. Слезы лились градом, плечи тряслись. Что это ещё такое? Лизавета стряхнула сонную одурь.
— Тилечка, что случилось?
— Они сказали, что матушка умерла.
2.2 Лизавета утешает и утешается
— После того, как приходили солдаты тайной службы и искали сестру, — всхлипывала Тилечка. — Когда утихло всё, брат Паоло поднялся к ней — а она уже не дышит. К ней даже не заходили, она сама… Отец, говорят, что-то против них сказал, так его просто шпагой проткнули, и всё. И двоих братьев. Паоло успел убежать, и вернулся, только когда их и след простыл, а дома вот такое. Он остался да двое младших, они в лодке прятались и всё слышали. И Камилла. Антонио сказал, что Паоло пришлось немного побить, тогда только он понял, что теперь самый старший и что всё — на нём. И они с Альдо сказали Паоло, чтобы брал всё ценное, Камиллу и самых младших — Нитту и Вито, в лодку, и вон из города. И даже не к тётке, отцовой сестре, а вообще куда-нибудь подальше. И Паоло понял, и они с Камиллой и младшими собрались и уплыли. И я теперь совсем ничего о них не узнаю. Но как же так, госпожа Элизабетта? Что мы всем им сделали-то?