— Я вижу, что до последней минуты вы работали, — сказала она, стараясь сохранить голос спокойным пока Райан взбирался в экипаж.
С извиняющимся выражением он вытянул длинные пальцы.
— Всю краску так и не удалось смыть, — Райан раскинул руки на спинке сиденья. — Ну-с, и из-за чего весь сыр-бор? Что-то беспокоит вас, Энни, не так ли? — Он слишком хорошо ее знал.
— Как насчет кафе под открытым небом с видом на залив?
— Пойдет после дня у печатного станка, где запах типографской краски вызывает головную боль. Не мешало бы проветриться, а то у меня глаза съехались в кучку.
Он улыбнулся Энни краешками губ.
— Я чувствую, что старею и тело заявляет свой протест в один и тот же день дюжиной разных способов.
Райан знал Энни достаточно хорошо, чтобы не торопить события. Кафе, выбранное ею, находилось поблизости от строящегося железнодорожного склада с прекрасным видом на бухту. Закатное солнце освещало мириады кораблей и мелких суденышек с мачтами, реями и путаницей снастей. Рядом со всем этим великолепием приютилось кафе, оплетенное вьющимися растениями с ярко-оранжевыми цветами. Наряду с посетителями равными правами в кафе пользовались и ручные кукабурры (Кукабурры — разновидность попугаев.).
Они выбрали ближайший к воде столик под зонтом. Заказали красное вино, изучили меню и поговорили о ничего не значащих пустяках — политике и погоде.
Райан спокойно ждал, пока Энни скажет ему о цели встречи. Она сидела чуть сбоку и украдкой изучала его точеный профиль. Любила ли она его? Нет. Он был просто хорошим другом и все.
Наконец она вкрадчиво спросила:
— Кто та женщина, с которой вы встречаетесь?
Брови удивленно полезли вверх, губы под угольно-черными усами дернулись. — И это все для того, чтобы меня об этом спросить?
Она не пошевелилась даже, чтобы взять стакан, наполненный официантом. — Да.
— Да, я вижу. Тогда вы и в самом деле серьезно, — он отпил вина. — Мэри МакГрегор. Вдова. Ее муж был деканом Сиднейского университета. И это все, что вы хотели от меня узнать?
Мэри МакГрегор. Энни перебирала в памяти подробности, силясь вспомнить лицо. Очаровательная женщина с льняными волосами и глубоко посаженными карими глазами. Лет тридцати пяти или около того.
— Вы ее любите?
Райан уселся поглубже в кресло и глянул на Энни поверх ободка своего стакана:
— Это так важно?
— Да.
— Почему?
Энни отхлебнула немного вина, чтобы успокоиться:
— Потому что, если вы женитесь, то она может помешать нашей дружбе, а наша дружба слишком важна для меня, и я не хочу ее потерять.
Некоторое время Райан не говорил ни слова, слышен был только плеск волн о набережную, негромкие голоса посетителей, звон стаканов и приборов.
— Если я женюсь, Энни, — сказал он тихо, — надеюсь, что моя жена не позволит себе плохо относиться к моим старым друзьям и тем более ревновать. Она должна понимать мою дружбу с другими, будь то мужчины или женщины.
Из ближайших зарослей вьюна донеслось поддразнивание кукабурры.
Она так долго жила без любви, только теперь Энни поняла это. Тот вечер с Райаном все расставил на свои места. Ее чувства к Райану были собственническими и требовательными. Ревность — отвратительное чувство. Энни была благодарна Райану за то, что был с ней честен и не дал переступить границу приличий.
Проблема состояла в том, что Энни по роду своей деятельности знала многих мужчин, но ни они, ни она сама не знали, где кончается глава «НСУ Трэйдерс» и начинается просто женщина. Энни страстно хотела выбраться куда-нибудь, чтобы хоть немного отвлечься.
Удобная возможность вскоре представилась. Мельбурнская Ассоциация Судовладельцев пригласила Энни на торжество по поводу спуска на воду нового корабля с развлечениями, танцами, фейерверками и аттракционами. Торжество совпадало по времени с началом МУУМБЫ (аборигенское слово, обозначающее праздник в марте во время созревания винограда.). В «изумительном Мельбурне», по выражению «отцов города», Энни могла быть неузнанной хотя бы один вечер.
В 1883-м была достроена железная дорога между Новым Южным Уэльсом и Викторией, стальная лента протянулась через Альбери, пограничный город на Мюррэй-Ривер. Сев в поезд, Энни прибыла в Мельбурн. Незаметно, без фанфар, скромно. Отель, куда она въехала, располагался рядом с Сити-Сквер на Парис-Энд, где изящные деревья превращали улицу в тенистую аллею.
Обязанности по открытию праздника Энни предстояло выполнять завтра, поэтому вторая половина дня и вечер были в ее распоряжении.
Несколько разряженных по случаю праздника горожан уже вовсю буянили на Свансток-стрит рядом с рекой Ярра, иногда еще называемой из-за своего грязно-коричневого цвета Рекой, Текущей Вверх Дном. Это был живописный уголок города. Празднующие горожане веселились, перебрасывались шутками и, разумеется, выпивали неимоверно много спиртного. Толстый мужчина в костюме Арлекина стоял в каноэ на середине реки и что-то кричал в толпу, ничуть не заботясь о своих пассажирах, рискующих в любую минуту оказаться в воде.
Погода была просто превосходной, подняв Энни и без того неплохое настроение. Уличный торговец на Флиндерс-стрит продавал маски-домино, и она купила себе ярко-алую маску с черным ободком вокруг глаз, покрытую золотистыми блестками. Теперь она и в самом деле была инкогнито.
В королевских Ботанических Садах, в киоске с закусками, Энни купила себе лепешек и крема. Тут же подкрепилась, сидя на специально устроенной на обочине мощеной булыжником тропы скамейке с видом на Ярру. Вокруг распространялся плотный аромат экзотических цветов. Какаду, оппосумы и кролики смело, не боясь человека, подходили к Энни и составляли ей компанию.
Энни находила некоторое удовлетворение среди этого природного великолепия. Но влюбленные пары, прогуливающиеся по тропинкам под сводами переплетенных между собой деревьев или плывующие в лодках по неспешно текущей реке, только усиливали ее одиночество.
В чувственном уединении садов Энни вряд ли смогла отыскать себе союзника.
Или просто так думала, что не могла бы.
— Вы еще не были в самой красивой части парка, — раздался мужской голос слева от нее. Она обернулась, всматриваясь в наступающие сумерки, где маячил силуэт одетого в костюм пирата мужчины с болтающейся в ухе серьгой. — И что же это?
— Сказочное Дерево. — Он шагнул вперед, чуть косолапя, что сразу же выдавало в нем наездника. Кем он был — игроком в поло или стокменом, для нее не имело значения.
— Как вы догадались, что я не видела Дерева?
— Я следовал за вами с момента, как вы вышли из отеля.
Энни подумала, что звать на помощь бесполезно: она была одна или почти одна в глухом парке.
— Вы тоже остановились там?
— Я приехал в город, чтобы повидать сына. Он учится в Мельбурнском университете.
Энни улыбнулась, и мужчина улыбнулся в ответ. Он был достаточно крупным, но невысокого роста с привлекательной улыбкой, в которой было что-то беззащитное.
— Откуда вы?
— Эчука. У меня там пристань на слиянии рек Мюррэй и Кэмнэспи.
Энни оказалась права: романтический незнакомец оказался стокменом. Несмотря, что сам Тимоти Абернати вряд ли относил себя к их числу.
Они прежде не встречались, но Энни кое-что слышала о нем. Его пристань стала центром местной коммерции и торговли, претендуя называться австралийским Чикаго. Пристань могла принимать семь речных пароходов одновременно. В свои сорок с небольшим Тимоти уже похоронил двух жен.
Да, она слышала о Тимоти Абернати, и он слышал об Энни, но знал ли он, что одинокая женщина в парке была именно Энни Трэмейн? т — А вы? — спросил он, поставив ногу в черном сапоге на скамью и опершись руками на колено.
— Я туристка и приехала на открытие завтрашнего праздника.
— А что делаете сегодня вечером?
— Сегодняшний вечер для волшебства.
— Тогда давайте творить его вместе, вы не против? — предложил он ей свою руку.