— И вовсе не взяли вина, что плохо, — проворчал Фин.
Дюк безуспешно пытался развести костёр, чертыхаясь и ползая на четвереньках перед кучей хвороста:
— Дрянной дождь размочил все ветки. Будь проклята эта погода! Все сырое, оно не будет гореть, — разочарованно проворчал он, оставляя эту затею.
— Но у неё же горит, — в пол голоса заметил ему Ринат, кивая в сторону девушки. — Значит, у служанки получилось, а у тебя вдруг нет?
— Если ты такой умный, возьми и попробуй сам! — тут же вспылил Дюк, зная, что сейчас на него посыплются насмешки.
— Ну же, Дюк, если ты не разожжешь этот проклятый костёр, тебе придётся самому нас согревать этой ночью! — захохотал Росс.
— Э нет, я отказываюсь, чтобы ко мне прижимался этот волосатый увалень! — бросил Фин. — Здесь рядом есть вариант получше!
— Вы заткнётесь в конце концов или нет?! — вдруг ни с того, ни с сего взорвался Данат. — Нет огня, значит уснем и так, не в первой! — и закутавшись в меховой плащ, молодой князь демонстративно улегся на сырой мох.
Но уснуть в этом влажном тумане было не так-то просто, особенно когда поблизости весело трещал костёр.
Мидэя сидела на покрывшемся мохом бревне, задумчиво бросая веточки в огонь. Со стороны рыцарей послышались осторожные шаги, повернув голову, она спокойно наблюдала, как из тумана к ней приближается один из воинов князя.
— Не прогонишь? — заглядывая ей в глаза, спросил высокий худощавый рыцарь, с надеждой кивая на бревно.
— Для того, у кого больные ноги такая погода настоящее наказание, — кивнула Мидэя. И расценив это как приглашение, Хезер уселся рядом с ней.
— Не буду удивляться, что ты об этом знаешь, спрошу только известно ли тебе, как от этой хвори можно избавиться? — его светло-серые глаза с любопытством рассматривали девушку. Она лишь сдержанно ему улыбнулась, встретившись с ним взглядом.
— Ноги просто так выворачивает, что порой хочется кого-то умолять отрубить мне эти нездоровые ходули, — продолжил Хезер. — Мне уж советовали натирать их каким-то зельем, напихивать в сапоги особую траву, только это мало помогает.
— Ещё бы, если ты вечно в сапогах, а сырость и холод теперь твои враги. Полностью можно излечится, если ты сменишь свою кочевую жизнь на оседлую, Хезер. Но облегчить боль я тебе помогу, стаскивай сапоги.
Услышав грудной, почти детский смех девушки, Данат резко вскочил, обливаясь потом.
— А где Хезер?
— Наш Хезер переметнулся туда, где теплее, — сонно пробормотал ему в ответ Ринат.
— Послушайте, там, у костра места хватит для всех, что мы здесь дрожим, словно последние идиоты? — предложил Винс, не скрывая, что завидует Хезеру и сам не прочь погреть свои косточки.
— Если ещё хоть кто-то двинется в ту сторону — можете сразу зачислить себя к моим недругам, а с недоумком Хезером я ещё разберусь! — процедил Данат.
Наутро, по сигналу Винса рыцари снова вскочили на коней.
— Ну, что согрелся, неженка? — полный пренебрежения, Данат обернулся к Хезеру. — За своё отступничество следующую ночь будешь один стоять в дозоре.
— А может, мне ещё и зад тебе подтирать? — взвился ни с того ни с сего обычно такой спокойный Хезер. — Ты в своём уме, Данат, какое ещё отступничество?! Из-за твоей спеси и всех этих ваших амурных дел я не могу быть врагом самому себе! В кои-то веки я вчера уснул без этой жуткой боли в ногах! И я в отличие от некоторых, ничего плохого этой девушке не делал, поэтому она мне не враг!
— О, теперь ведьме на крючок попался мой бедный Хезер! — с поддевающей иронией зло протянул Данат. — Значит, я не ошибался, утверждая, что у каждого из нас есть своя цена!
— Не думаю, что она ведьма, Данат. И ты злишься на неё не из-за этого! — многозначительно взглянул на него Хезер.
— Она тебя там, что всю ночь обучала особой прозорливости?
— Представь себе князь, впервые возле меня спала девушка, которую я не пытался уложить рядом с собой! — не на шутку начинал злиться Хезер. — Такое бывает, знаешь ли, помнится, мой дед называл это благородством или благочестием!
— Мне показалось или в голосе моего друга, который ни на шаг не отставал от меня ни в бою, ни в разгулах, я слышу осуждение?
— Скажу тебе так, Данат — у меня есть особое чутье, ты знаешь, я вижу нутро людское.
— Особенно женское! — перебил его Винс.
— Не лезь, дай договорить! Мне сразу бросается в глаза, если девушка легкодоступна, или корчит из себя недотрогу, или она пустоголовая простушка, или же кто нечист на руку или пускает пыль в глаза — я таких за милю чую. Но Мидэя. … Вы можете смеяться, но это воин! Хрупка, но в ней стальной стержень, нежный цветок, но с иного боку — упрямая лиана, которая цепляется за жизнь своими ползучими корнями. У этой девушки есть какая-то цель, но зла в ней определенно нет!