— Не хочу я никому отдаваться! Я что какая-нибудь корова на базаре? Почему так? Почему они не считаются с честью простолюдинов?! Это дикость и кощунство, а не рыцарское благородство! — с искренним разочарованием, возмутилась Мидэя.
— Но он сможет защитить тебя от других! И что бы ты знала, твоего мнения здесь никто не спросит. Ты что не поняла, кто главенствует в мире? Выбор у тебя небольшой, но я бы сделала его в пользу Лионеля.
Весь следующий день, работая на кухне не покладая рук, Мидэю не покидали мысли о том, что чтобы быть в относительной безопасности — ей необходимо заставить себя разделить ложе с чужим для неё мужчиной. Для неё такое положение дел представлялось грубым надругательством, чудовищным бредом и несправедливостью.
Погруженная в подобные размышления она с яростью чистила репу, с размаху бросая её в котел с водой, поднимая при этом столпы брызг. Милка, которая то и дело отлучалась по поручениям матери, лишь многозначительно поглядывала в её сторону, но советами больше не терзала, словно чувствуя, что подруге нужно помучиться со своими мыслями наедине.
— Мидэя, — подошла она к ней через какое-то время, кивая ей за спину. — Лионель! — и Милка красноречиво вскинула брови.
— И что? Вскакивать и мчаться?! — вспылила Мидэя, бросив нож.
— Можно и не мчаться, — раздалось у неё над ухом. Оказывается, он был намного ближе, чем она подумала. Не глядя на него, Мидэя поднялась, медленно вытирая руки.
— Вы дали мне на размышление целый день? Это очень щедро с вашей стороны, господин, — проговорила она с горькой иронией.
— Нет, просто мы были на охоте, — ответил ей всё тот же насмешливый голос у неё за спиной. — Сам бы я тебя так долго не мучил.
Недоверчиво усмехнувшись, Мидэя повернулась к нему лицом.
Лионель действительно обладал сдержанной притягивающей мужской красотой — твёрдый подбородок с глубокой ямочкой, высокие скулы, играющие янтарные глаза и выразительные губы, которым позавидовала бы любая девушка. И ладони в его присутствии не остывали. Но то, что он предлагал ей сделку — заставляло её внутренне содрогаться и противиться.
Хотя … ведь она так мало знала людей, возможно, в миру они существовали друг с другом именно так, даже без привязанности, по договорённости. Монахини ордена особо не посвящали её в отношения между мужчинами и женщинами, поэтому её опыт в этой области был весьма туманный и обрывчатый.
…Если бы она в тот момент знала, что в этом мире есть силы, куда более разрушительные и испепеляющие, чем священный огонь её ордена.
Если бы она только знала, что пройдет совсем немного времени и её душа воспламенится ураганной, неукротимой и граничащей с безумством … любовью. Если бы она только знала. …. Хотя даже зная, вряд ли стала бы что-то менять…
Лионель привёл её в одну из комнат под самой крышей.
— У меня есть своя лачуга в Минасе, но иногда я ночую здесь, — смущённо обронил он, наблюдая, как она осматривается вокруг.
— Так ты считаешь, что я всё же соглашусь на твоё предложение?
— Да, — тихо ответил он, кивая
— Самонадеянно с твоей стороны, — сдержанно произнесла девушка.
Они не спускали с друг друга глаз, это щекотало нервы обоим, она с трудом дышала от волнения, он боялся дышать, чтобы ненароком не спугнуть вскружившую ему голову девушку, которая не покидала его мысли целый божий день.
— Такой уж я есть. …Мидэя! — всего несколько шагов, и Лионель оказался рядом с ней. Его руки легли ей на талию, а губы склонились так низко, что она почувствовала исходивший от него запах яблока. — Я вовсе не монстр. Я не буду принуждать тебя силой. Просто отпусти свою неприступную дикарку и будь со мной нежной. Посмотри на меня, Мидэя.
Страха не было, когда она смотрела в его теплые глаза, когда его руки поглаживали ей спину, а потом кончики пальцев добрались до шеи. Скорее было волнительно. Её охватил трепет, словно сгусток пламени резко собрались погрузить в бурлящую воду. Когда Лионель осторожно поцеловал её в губы, Мидэя пошатнулась, и комната на какой-то миг закружилась. Было так необычно. Ведь до этого её губы ещё никогда не прикасались к чужим губам. Паника накатила лишь тогда, когда сжав её до хруста, поцелуи Лионеля стали слишком проникновенными, её испугало то, как двигался его язык и губы. А когда его руки потащили платье вниз, Мидэя дернулась, пытаясь отстраниться.