– Обычно мне Аннушка трудные задачи объясняла, но сегодня она оказалась не в духе. Вы давно дружите?
– С кем?
– С Аннушкой. – В голосе Кристины послышалось удивление. – Разве вы не друзья?
– Я познакомился с ней несколько часов назад. А раньше никогда не видел. Мы учимся в разных школах.
– А… Тогда извини, что побеспокоила. – «Златовласка» начала быстро загружать в сумку уже разложенные на скамейке тетради. – Я, пожалуй, пойду.
– Подожди. У меня по физике пятерка.
– Неудобно беспокоить незнакомых людей.
– Но мы уже познакомились!
– Честное слово, я так смущена!
Впрочем, смущения на лице Кристины не просматривалось. Она сидела на скамейке, покачивая ножкой в изящной «лодочке», и совершенно не слушала объяснения углубившегося в дебри физики паренька. А тот старался вовсю, не замечая тоненького позвякивания бубенцов, пронизывавшего прозрачный весенний воздух.
– Добро пожаловать в мир, где вершатся судьбы людские! – Шут склонился в грациозном поклоне, указывая на простиравшуюся у их ног холмистую равнину.
– Но ведь это сон!
– Конечно, сон, Чижик, если тебе так будет спокойней.
Мальчик и не сомневался, что видит сон – слишком уж необычным оказалось место, куда он перенесся по воле неведомых сил. Перламутровое, сияющее всеми цветами небо и упругая синяя трава под ногами не имели никакого отношения к реальности, здорово смахивая на фантазии шутника художника. Но как следует осмотреться Алику не удалось – сопровождавший его Шут торопливо начал спускаться с холма, обернулся, поманил своего спутника за собой. Осторожно, стараясь не помять диковинную траву цвета индиго и бирюзы, паренек последовал за своим проводником.
Похоже, в своем сне Алик перенесся в огромную картинную галерею под открытым небом. Он шагал по усыпанной оранжевым песком дорожке, а слева и справа от него возвышались гигантские, заключенные в сверкавшие золотом рамы картины. Каждое полотно было высотой метров десять, не меньше, поэтому с близкого расстояния не сразу удавалось распознать, что именно оно изображало. Картины располагались на значительном расстоянии одна от другой, и, чтобы обойти всю экспозицию, требовалось несколько часов. Возможно, они образовывали большой круг, но Алик не был в этом уверен – оранжевую дорожку частично скрывали от взгляда синие холмы, не позволявшие увидеть конец маршрута.
– Никогда раньше не видел цветных снов, – произнес Алик, которого пугала непроницаемая тишина этого мира.
– Тебе не нравятся краски?
Не успел мальчик ответить на вопрос Шута, как пейзаж вокруг начал стремительно обесцвечиваться, превращаясь в подобие выцветшей черно-белой фотографии.
– Так лучше? – Шут старался выглядеть любезным хозяином, но в его глазах светилось жесткое равнодушное выражение, разрушавшее иллюзию гостеприимства.
– Нет, что вы…
– Да будет свет! – Щелчок пальцами, и все вокруг вновь засверкало неестественно яркими красками.
– Куда я попал?
– Не задавай необдуманных вопросов. Важно не то, куда ты попал, а зачем, с какой целью.
– И зачем же?
– Человек не знает, что ждет его впереди. Он смело шагает вперед, не подозревая, что под его ногами уже разверзлась пропасть, – усмехнулся Шут, вовсе не собираясь отвечать на поставленный вопрос. – Уверенность в завтрашнем дне – самая большая иллюзия, которой наслаждается человечество.
– Никогда не задумывался над этим.
– А зря. Хотел бы ты знать, Чижик, что ожидает тебя впереди? Завтра, через месяц, через год?
– Наверное.
– Но вдруг там боль, страх, смерть? В неведении спасение и покой.
– Наверное…
Алика здорово озадачили рассуждения Шута. Он не думал о неприятностях, которые скрывались во мраке будущего, надеялся, что впереди его ждет что-то светлое, хорошее, значительное. Надо только вырасти и стать взрослым, тогда можно будет самому распоряжаться своей судьбой, делать то, что считаешь нужным. Но, судя по всему, все было не так просто. Тем временем оранжевая дорожка привела их к первой из стоявших на синем лугу картин.
– Нравится?
Алик сощурил глаза, пытаясь разглядеть среди хаоса разноцветных мазков, что же именно было изображено на огромной картине. Наконец он сумел увидеть все: полотно изображало юную девушку, бесстрашно раскрывавшую руками пасть свирепого льва. Глаза хищника горели яростью, но на лице девушки не было и тени страха. Она сознавала свою силу и власть над этим грозным зверем.
– Нравится? – настойчиво повторил Шут.
– Да.
– Но это не твоя судьба. Идем дальше.
Мимо следующей картины Шут прошел торопливо, не задерживаясь, и, как почудилось Алику, покосился на нее с испугом. Рассмотреть изображение толком не удалось, но, кажется, на полотне было нарисовано чудовище – выбравшийся из преисподней демон с острым трезубцем в руке.