Но для исполнения этой самой миссии все равно нужен Кристалл. А он-то, собственно, находится здесь, у них, в Адараскане. Так есть ли смысл сбиваться с ног, разыскивая девицу, которую никто даже толком не успел рассмотреть, если можно просто как следует подготовиться к ритуалу, и ждать, когда Хранительница заявится самолично?
Довольный собственными выводами, Иерарх вернулся в кресло, пристроил ноги на уютную скамеечку и крикнул:
– Мира!
Рабыня явилась через минуту, но он все равно хлестнул ее цепочкой, не сильно, лишь чтобы продемонстрировать недовольство по поводу столь долгого ожидания. Женщина не шевельнулась, будто вовсе не заметила наказания.
– Принеси мне кувшин воды и фруктов. Я буду читать сегодня.
Когда храмовники впервые попытались провести ритуал, еще с предыдущей Хранительницей, Мааран был совсем молод, и сам не прочитал еще древних манускриптов. В тот раз их постигла неудача. С тех пор многое изменилось, и в первую очередь изменился сам Мааран. Из простого служаки он дорос до Иерарха, многому научился, и, что немаловажно, многое изучил. Практически все последнее десятилетие он посвятил сбору и изучению древних записей, касающихся создания и уничтожения Кристалла, извлекая из них малейшие детали.
Копаясь в той части библиотеки магов, до которой они сумели добраться, вчитываясь в пыльные манускрипты, он понял одну их самую большую ошибку – в отличие от храмовых ритуалов магические не ведали несущественных мелочей. Любая деталь вплоть до времени суток и фазы луны играла свою роль. И чем сложнее был ритуал, тем большую значимость приобретали именно мелочи.
Теперь он мог совершенно точно сказать, что тогда они ошиблись в фазе луны, то есть изначально неверно выбрали время, и все остальные их усилия были в принципе бесполезны. Но промахи были и помимо этого главного. Например, чаша, в которую собиралась кровь, была стеклянной. Но с полгода назад Маарану в руки попал обрывок пергамента, с которого удалось вычитать, что чашу следовало взять серебряную, в форме полусферы.
Теперь у него оставалось лишь несколько неясных деталей, сведения о которых следовало отыскать, пока маги готовят Хранительницу на свой лад. Определенно, придется отказаться от ежегодной поездки по монастырям, у него не будет на это времени.
* * *
Женщина не упиралась. Она шла за стражами, гордо вскинув голову, словно была правительницей, шествующей в сопровождении своих гвардейцев, а не узницей в кандалах, конвоируемой тюремщиками. Лицо ее было неподвижным, застыло в маске спокойного равнодушия.
Маг оторвался от книги, по которой сверял состав приготовляемого зелья, и вздрогнул, увидев вошедшую. Женщина же презрительно усмехнулась, тоже явно узнав алхимика, и отвернулась, уставившись в зарешеченное окно верхнего этажа астрономической башни.
– Будет ли она полностью покорна? – высокомерно поинтересовался Приобщенный.
Маг суетливо поклонился и забормотал что-то утвердительное.
– Тогда действуй, – начиная раздражаться, приказал Святейший.
– Зелье готово, она должна его…
Один из храмовников, сопровождавших Приобщенного, вырвал кубок из дрожащей руки старика и подошел к женщине. Силы чуть изменили ей, она стиснула зубы и попыталась отстраниться, но натянувшиеся цепи не позволили этого.
– Пей! – приказал мужчина.
Женщина не шевельнулась, глядя в сторону. Храмовник коротко замахнулся и хлестнул ее по лицу. Из рассеченной губы на подбородок сбежала струйка крови, но зубы остались плотно стиснутыми. Тогда мужчина схватил ее волосы, намотал их на кулак и с силой запрокинул ее голову. Второй храмовник подскочил к ним с захваченной со стола воронкой.
Часть грязно-коричневой жидкости все-таки пролилась, но цели своей храмовники достигли. Выпущенная из крепких рук, женщина медленно опустилась на колени, а потом завалилась на пол, забилась в мучительных конвульсиях.
– Что с ней? – зло бросил Приобщенный.
– Все как должно быть, – пробормотал маг, вновь принимаясь суетливо кланяться. – Зелье действует. Через пару часов она очнется, и будет полностью покорна Вашему Священству.
– Она будет что-то помнить?
– Нет, уверяю Вас, нет. Она никогда уже не станет прежней. Теперь это просто кукла, тень человека. Вы сможете сделать с ней все, что Вам заблагорассудится.
Молодой храмовник отвернулся, пытаясь сделать вид, что смотрит в окно. Тошнота неудержимо подкатывала к его горлу, и требовались все усилия, чтобы сдержать и ее, и колотившую его дрожь. А ведь ему еще предстояло выйти отсюда, обойдя скорчившееся на полу тело. При мысли об этом желудок вновь попытался выскочить через глотку, храмовник невольно закрыл глаза и с трудом открыл их вновь…
* * *
Маарана разбудила резко подкатившая к горлу тошнота. Первые две попытки сдержать ее удались, но третья оказалась тщетной, иерарха вырвало прямо на роскошный ковер его собственной спальни.
Он не успел еще даже толком отдышаться, когда на пороге возникла Мира с ведром и тряпкой в руках. Видимо, услышала, что произошло, и заспешила убрать в комнате господина. Отвращение, смешанное с ужасом, охватившее Маарана еще во сне, достигло апогея при виде этой картины.
– Пошла вон! – срывающимся голосом заорал он, и тут же согнулся в новом невыносимом приступе тошноты.
Казалось, что все его внутренности сжались в крошечный комок, чтобы исторгнуться из желудка вслед за вином и ужином. Комната плыла вокруг, превращаясь то в верхний этаж астрономической башни, то в библиотеку, то в грязную лачугу, в которой будущий иерарх появился на свет и провел первые годы своей жизни. В ушах мучительно звенело.
Наконец прибежала домоправительница с кувшином воды, заставила его выпить несколько глотков. Это помогло побороть тошноту и немного успокоиться.
– Вам приснился кошмар, Ваше Священство? – участливо спросила пожилая женщина, все еще склонившись над ним и держа наготове воду.
Мааран ударил ее по лицу, резко, наотмашь.
– Кто готовил мой ужин? – выдохнул он.
– Я, Ваше Священство, как и всегда.
Щека женщины горела огнем, губа распухала практически на глазах, но ей удалось сдержать слезы и дрожь в голосе.
– Что ты туда подсыпала?! Отвечай, старая ведьма!
За первым ударом последовал второй. На этот раз домоправительница не удержалась, упала на пол, лицом практически уткнувшись в ноги хозяина. Рядом с ней разлилась лужа воды из опрокинувшегося кувшина.
– Н-ничего. И Мира пробовала…
Гнев по-прежнему пульсировал в нем, такой сильный, что, казалось, если сдерживать его еще дольше, волосы вспыхнут как от настоящего пламени.
– Мира! – рявкнул иерарх.
Служанка немедленно вошла в комнату. Очевидно, все это время она стояла за дверью, готовая явиться сразу, едва лишь господин этого пожелает. Ведро и тряпку она оставила у входа и подошла к креслу, низко склонившись.
Он ударил ногой в ее опущенное лицо. Потеряв равновесие, женщина повалилась набок, тут же попыталась подняться, но не успела. Мааран встал из своего кресла первым, и снова ударил ее ногой, на этот раз в бок.
Служанка не сопротивлялась, не пыталась встать или хотя бы закрыться руками, и даже не стонала. А он бил ее жестоко и методично, по спине, по бокам, по голове. Таскал за волосы и кричал что-то нечленораздельное про то, что она всегда хотела его убить, и продолжает свои коварные козни, клялся, что убьет ее и навсегда освободится.
Наконец, тело женщины перестало даже вздрагивать. И волна гнева, охватившего иерарха, тоже схлынула. Он присел на корточки возле служанки и перевернул ее на спину. Лицо Миры было разбито, волосы слиплись от крови, но она все еще была жива.