Вечером Роман сказал матери:
— Мама, я хочу сегодня ночью наблюдать звезды. Разреши мне, пожалуйста.
— На всю ночь у тебя терпения не хватит, — сказал отец..
— Хватит. Мам, ты не беспокойся, я оденусь потеплее.
Мать посмотрела на отца.
— Ты ему бутербродов дай, чтоб веселей было, — сказал тот.
Роман взял бутерброды, звездную карту и отправился на пост. Заглядывать в окна было неприлично. Роман отошел в тень забора и сел на кучу листьев. На небе были все созвездия, которым полагалось быть в сентябре. Ящерица, Дельфин, Орел, Стрела, Лебедь, Пегас, Щит… Роман светил фонариком на звездную карту, находил на ней созвездие и потом искал его на небе.
В квартире Василисы было спокойно, и скоро огонь погас.
Роман постоял напоследок возле окна и ушел домой спать.
Целый день Варежка не выходил из дому, даже в школу не пошел. Боялся Леньку встретить. Ленька не станет его упрекать, но самому было стыдно.
Три дня Александра Александровна не пускала Варежку на улицу, и он размышлял.
Несправедливость искореняют мечом. Василисиного отца надо подкараулить и, выхватив пистолет, приказать: «Мы запрещаем обижать дочерей. Это наше последнее слово!» И жалкий трус станет белым как полотно. Но вот что тревожит Варежку. Мелкие люди мстительны, и мелкий человек, он будет мелко мстить.
Наступил вечер. Варежка ходил от окна к окну, садился в кресло, брал с полки книги, перелистывал. Пора было отправляться на дежурство, а он не знал, как вырваться из дома. Тетка позвала ужинать. Он ел неохотно, но вдруг тетушка сказала:
— Мне говорили, что новый итальянский фильм чудо как хорош. Тебе придется вечерять одному.
Варежка даже зарумянился от радости. Откуда только аппетит взялся! Он съел весь картофель, выпил чашку чаю с бутербродом и потом еще две чашки.
Тетушка ходила по комнатам, одевалась, причесывалась, и, к ее удивлению, Коля был расторопен. Он принес туфли, разыскал очки, первым подскочил к двери и распахнул ее перед тетушкой.
Дверь захлопнулась. Варежка — к окну. Вот Александра Александровна появилась на тротуаре, перешла улицу, идет по скверу. Можно действовать.
Поверх рубашки надел теплую фуфайку. Разобрал постель, сунул под одеяло пальто. Если особенно не приглядываться, похоже, что человек спит.
У дома Василисы Варежка встретил Леньку.
— Я думал, ты не придешь.
— Я пришел, — сказал Варежка.
— Они ужинают. Я смотрел. Ужинают и молчат.
— Ленька, я плохой человек. Если тебе хочется меня ударить, ты ударь.
— Брось ты, — сказал Ленька, — правильно, что не полез. А то бы и мне и тебе досталось.
— Не говори так, Ленька.
— Да ну тебя! Главное, что кошка удрала.
— Я, Ленька, струсил. Ты избей меня или не разговаривай со мной. Целый месяц не разговаривай.
— Не приставай, а то правда заработаешь.
Варежка пригорюнился.
— Я пойду, — сказал Ленька. — Как они уснут, тоже уходи.
— Нет, — сказал Варежка, — я всю ночь буду стоять, до самого утра.
Он то и дело заглядывал в окно. Василиса сидела одна и читала газеты и толстую книгу.
Была чистая звездная ночь. Было холодно. Чтобы согреться, Варежка бегал вокруг дома. Спать хотелось.
Проехал на мотоцикле с коляской милиционер. В конце улицы он развернул машину, и фары уткнулись в лицо Варежки. Он зажмурился и встал за угол. Мотоцикл зарокотал, помчался и остановился прямо возле Варежки.
— Ты что делаешь тут? — спросил милиционер.
— Ничего.
— Садись в коляску, прокачу.
— Мне нельзя.
— Садись, садись.
Милиционер быстро взял Варежку за локоть. В отделении ждала тетка.
— Он был в дурной компании? — спросила она у милиционера.
— Был один. На углу Володарской стоял.
— Что ты там делал? — спросил Варежку высокий милиционер с белыми офицерскими погонами.
— Ничего.
— Говори правду, Коля! — крикнула тетушка.
— Я ничего плохого не делал. А что я там делал — сказать не могу.
Милиционер посмотрел Варежке в глаза.
— А ну-ка, голубчик, поговорим начистоту!
Получила тройку — встань в угол. Получила двойку — на десять дней лишаешься сладкого. Разбила чашку — в угол. Порвала платье — на десять дней лишаешься сладкого.
Александра Александровна лишила Варежку прогулок: Ну и хорошо! Он приходит из школы и целый день сидит дома.
Варежка — человек румяный, тетушка гордится этим. А быть румяным ужасно. И Варежка рад заточению. Без хорошего воздуха лицо у него будет благородным, без одной кровинки.