– Да, я помню. – Она ненавидела, когда ее отец устраивал такие ужины. Ненавидела только потому, что другие дети видели, как она живет. Она всегда пряталась в своей комнате, притворившись больной. С домом все было в порядке, он был просто маленький и старый, не сравнить с особняками других детей.
– Я много о тебе думал в последнее время, что ты делаешь, в какие неприятности ты влипла. – Он сделал небольшую паузу. – Я и понятия не имел, что ты находилась здесь все это время.
Она просто смотрела на него и думала, какое это вообще имеет значение.
Он опять начал расхаживать по гостиной, осматриваясь. Затем сел на диван, утомленно вздохнув. Он провел пальцами по своим темным волосам. Его ладони были огромными. Он был большим мужчиной, его присутствие нельзя не заметить. Никто, кажется, не замечал этого в школе. Время изменило его, придало уверенности, независимости. Такого раньше не было.
– Так чем ты занимаешься, Уилла Джейсон?
– У меня магазин спортивных товаров на Нейшенел стрит.
Звучит вполне ответственно, правда? Нормально и практично. По-взрослому.
– А как ты развлекаешься?
Она приподняла бровь. Что это за вопрос?
– Стираю, – ответила она с каменным выражением лица.
– Замужем? Дети есть?
– Нет.
– Значит, у тебя нет потомков, которых можно было бы научить измазывать учительские журналы арахисовым маслом, или вывешивать скандальные выражения над входом в школу, или на протяжении всего выпускного года менять замки на шкафчиках учеников? – Он засмеялся. – Классика. Наверняка на замену замков уходила целая ночь.
Он говорил так, будто для него это были хорошие, добрые воспоминания. Она вспомнила выражение его лица, когда ее уводили из школы в сопровождении полиции после того, как она включила пожарную тревогу. «Это она, всегда была она», – шептались все ученики, выйдя на газон перед школой. – «Она и есть Джокер! Уилла Джексон!» Колин Осгуд выглядел так, словно его рубанули тесаком. То ли потому, что это она оказалась настоящим Джокером, то ли потому, что теперь он не мог выдавать все ее проделки за свои.
Они наблюдали друг за другом с разных концов комнаты. Она видела, как он внимательно осмотрел ее тело. Она уже хотела было одернуть его, когда он произнес:
– Так ты идешь? – Он кивнул на конверт в ее руках. – На торжество?
Она посмотрела вниз, удивляясь, что все еще держала конверт. Она положила его на рабочий стол, посмотрев на приглашение так, словно все ее беды были из-за него.
– Нет.
– Почему?
– Потому что ко мне это никак не относится.
– А ты ходишь только на те вечеринки, которые как-то с тобой связаны? Например, вечеринка по случаю твоего дня рождения. – После непродолжительной паузы он нахмурился и добавил: – В моей голове это звучало смешнее. Извини. Все начинает казаться смешным, когда ты на ногах сорок восемь часов. Я смеялся над дорожным знаком, когда ехал сюда. И понятия не имею почему.
Он спал на ходу. Это много объясняет.
– Почему ты так долго не спал?
– Не смог уснуть во время перелета из Японии. И пытался не спать весь день, чтобы пойти в постель в нормальное время, а не потеряться в часовых поясах.
Уилла посмотрела в окно.
– Тебе кто-нибудь привез сюда?
– Нет.
Она посмотрела ему в глаза. Они были темные и очень уставшие.
– Ты сам доберешься до дома? – серьезно спросила она.
– Очень ответственный вопрос, – улыбнулся он.
– Давай я сварю тебе кофе.
– Если ты настаиваешь. Но старая Уилла уж нашла бы, что поинтересней можно сделать из этой ситуации.
– Ты понятия не имеешь, какой была старая Уилла, – ответила она.
– Очевидно, ты тоже.
Не говоря ни слова больше, она пошла на кухню. Только бы папин кофейник работал, чтобы она смогла обогатить организм Колина кофеином и позволить ему уехать.
– Ты часто ездишь к «Мадам Блу-Ридж»? – спросил Колин из гостиной.
– Нет, – ответила Уилла. Ну конечно, он же не мог не просто это забыть.
– Так значит, ты не планируешь никакого розыгрыша на торжество? – с надеждой спросил он.
– Боже мой, – пробормотала Уилла себе под нос.
Встав около кухонного стола, она смотрела, как кофейник делает свое дело. Когда кофе был готов, она налила его в чашку и отнесла в гостиную.
Он все еще сидел на ее сером замшевом диване, руки на коленях, голова на подушках.
– О нет, – в панике начала она, поставив чашку на столик. – Нет, нет, нет! Колин, проснись.
Он не шелохнулся.
Она наклонилась к нему и потрясла за плечо.