Закрыв глаза, я тихо лежала, прислушиваясь к своему организму и пытаясь оценить масштаб нанесённого ущерба. Спину ломило, голова гудела, но в целом - жива.
- Мария!- раздался вдалеке взволнованный голос Мирписа.
Черт, как больно!
- Мария! - над ухом настойчиво прозвучал голос Рольта.
Я, открыла глаза и наконец, выдавила:
- Да. Живая... пока ещё.
В его глазах мелькнуло облегчение. Он протянул руку вперёд и я, ухватившись, а протянутую ладонь, охая и постанывая, встала.
- Ты нас напугала,- тихо поведал он и как-то странно посмотрел вбок.
- А уж я-то как перетрусила, - ответила я, также скосив глаза в сторону.
Мама родная! Еще чуть-чуть и я бы свалилась в пропасть. Вот чертова кобыла! А кстати, где виновница?
С любопытством я посмотрела вниз. Кобыла стояла в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, но стоило мне подойти, как она с упорством самоубийцы помчалась вперёд. Она не скакала, а летела! Со стороны казалось, что её копыта едва касаются земли. Но видимо это только казалась, так как, зацепившись вскоре за камень, она упала на передние ноги и по инерции соскользнула вниз. Я быстро спустилась за ней. Лошадь неподвижно лежала на земле, а её передние ноги были вывернуты под непривычным углом. Глаза закатились, белая пена выступила на морде. Бросившись к ней, я попыталась спасти лошадь, стараясь направить как можно больше энергии на её раны, но чьи-то руки резко оторвали меня от неё.
- Мария, - обнимая за меня плечи, сказал Мирпис, - она мертва.
- Нет! - захлёбываясь в слезах, прокричала я, не веря в происходящее. Такая глупая смерть.
- Тише, девочка, даже ты не сможешь ей помочь,- прижав к себе и покачивая как ребёнка, успокаивал он меня, поглаживая по голове. - Идём, ты поедешь с Рольтом.
Я упрямо замотала головой.
- Лучше с тобой.
- Что ты, милая, - произнёс он нежно, - моя лошадь двоих не выдержит.
Взглянув на Рольта, вздохнула. Его привычка прятать эмоции реально раздражала и сейчас я бы многое отдала, чтобы узнать, что он думает. Но, ничего не сказала. Подхватила вещи, протянутые Мирписом, и подошла к Рольту.
- Хватит ерзать! - громко воскликнул он, нетерпеливо взмахнув рукой.
Я виновато опустила голову. За последние полчаса я только и делала, что вертелась на лошади, не имея возможности удобно устроиться.
Нет, это просто невыносимо!
Он находился слишком близко, так близко, что я чувствовала его горячее дыхание на затылке и все время думала не о том, что надо. А если взять в расчет то, что он меня осуждает, то мое дело - плохо. Он, конечно, ничего мне не говорил, но всеми фибрами души я чувствовала, что это правда. Иначе для чего он избегает меня: старается не смотреть и не разговаривать, а на случайное прикосновение реагирует так, словно я прокажённая. Напряжённая поза, скрежет зубов и попытка отсесть подальше выдавали его с головой. Я в очередной раз попыталась отодвинуться от него подальше, стараясь не показывать, как меня это задевает. Держать между нами расстояние было сложно, а при скачке это стало невозможным. При каждом движение меня отбрасывало назад, и я касалась его груди. Боги! От его близости сердце билось как сумасшедшее, и я никак не могла прийти в себя. Черт, за что мне такое наказание!
- Страшно!?- тихо произнёс он на ухо, расценив ускоренный стук сердца по-своему.
От его горячего дыхания и губ, почти касавшихся мочки уха, мурашки побежали по телу, а сердце упало в район живота. Я даже сразу не поняла смысла сказанных слов. Страшно? Он что, думает, что я его боюсь?! Ха, и еще раз, ха! Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что меня преследуют эротические мысли? И я боюсь не его, а за него. Конечно, это я не стала ему объяснять, а просто закрыла глаза, и стала повторять про себя таблицу умножения, надеясь так усмирить свои гормоны.
В сгущающихся сумерках мы остановились на долгожданный привал. Я чувствовала себя опустошённой и измождённой. Все вытеснила усталость, хотелось упасть и отключится, забыв обо всем. О бедной лошади, так глупо погибшей по моей вине, о лугатах, о бесконечной дороге в неизвестном направлении, о страшных и таких реальных снах, о предсказании. Забыть обо всем и очутиться в своем мире, забыв все, как страшный сон.
Проблема была, скорее всего, не в физической усталости, а в душевной. Слишком многое в последнее время навалилось на меня, а с чувствами к Рольту это был полный перебор. Когда мы прекратили эту безумную скачку и остановились, я свалилась на землю, не замечая красоты места. А посмотреть было на что. Высокие деревья росли близко друг от друга, как сторожа, огибая и закрывая поляну от чужих глаз. Ветви и листья переплелись между ними, создавая впечатления, что одно дерево мягко переходит в другое. Мужчины суетились, распрягая лошадей и обустраивая ночлег, а я в обнимку с Мегги сидела на одеяле и потихоньку приходила в себя. Оцепенение и усталость притупились, уступая дорогу моему любопытству. Было интересно наблюдать за ними: действовали они складно, как хорошо слаженный механизм или как путники, которые не первый раз в пути.