Я рассматривала своих друзей с ласковой улыбкой и понимала, что люблю их. Люблю не за что-то, а за то, что они у меня есть. И это понимание, что я не одна на этом свете, грело мою душу.
— Ромка, ты чего не женишься уже? — Алька периодически «цепляла» его на эту тему.
Ромка со стоном хлопнул себя ладонью по лбу, откинувшись на кресле: «Алька! Ну, сколько можно?»
Затем вскочил, подбежал к трюмо, намазал губы красной помадой, развернулся к нам, захлопал глазками и пошел по комнате виляющей походкой и оттопырив мизинец:
— Мииилый, я сломала ноготь. Поцелуй меня — продолжал он, вытянув губы трубочкой.
Мы с Алькой от хохота повалились на диван, смеялись громко и долго, смотрели на Ромку и опять покатывались со смеху.
Ромка смотрел на нас веселыми глазами.
— Они же дуры! — грустно констатировал он.
Просидели допоздна и ребята остались ночевать у меня. Алька утром убежала на работу, напоследок обернувшись и послав воздушный поцелуй.
Ромка мужественно согласился проводить меня и, как он говорит, убедиться, что я действительно уеду и отдохну по-человечески.
Телефонный звонок отвлек от упаковывания дорожной сумки. Звонил Игорь Семёнович с искренними пожеланиями хорошего отдыха.
Уже в коридоре, проверяя выключатели и в голове перечисляя необходимые для отъезда дела, прозвенел ещё один телефонный звонок.
Мама Ева слегка волнующимся голосом произнесла загадочную для меня фразу: «Маргарита, запомни, что я скажу. Все будет хорошо и ничего не бойся. Ты поняла? Так нужно!» — произнесла она свою коронную фразу и положила трубку.
А я осталась стоять с трубкой в руках, смотря на неё, в недоумении, хлопая глазами. Ромка обеспокоенно повернул меня к себе за плечи, заглядывая в глаза. Я тряхнула головой, словно отгоняя наваждение: «Мама Ева умеет удивлять, честное слово. Стареет что ли? Говорит ничего не бойся. Так нужно, говорит».
Ромка, деликатно подталкивая меня к двери, вынес в коридор чемодан, сказал: «Если говорит, что так нужно, значит так нужно. Поняла? А вот если мы сейчас на поезд опоздаем, получим все».
На поезд я действительно чуть не опоздала. Бежали с Ромкой сломя голову. Я на ходу вдыхала неповторимый запах вокзала, рельс, смазанные смолой и еле заметным дымом от угля. Этот запах всегда к переменам: у кого-то вызывающий нервный трепет от поездки в неизвестность, у кого-то радостное возбуждение от предстоящей поездки, у кого-то просто возможность выехать за пределы привычной и порядком надоевшей жизненной круговерти.
Забежала в купе и села на своё место — уже объявили отправление. Привалилась к спинке и закрыла глаза. Вокруг суетились соседи, распихивая чемоданы. Затем, не успев, как следует устроиться на местах, начали доставать еду. От запаха варёных яиц и жареной курицы меня затошнило. В купе он концентрировался в закрытом пространстве, вызывая легкую тошноту.
Я так и сидела с закрытыми глазами, общаться с соседями совершенно не хотелось. Чуть позже я открою глаза, улыбнусь милым соседям, обсудим сотню тем, промоем косточки опостылевшему правительству. А пока мне просто жизненно необходима эта минута одиночества. Я сидела, намотав ремешок от сумки на руку, уцепившись за него как за спасательный круг. Навалилась какая-то эмоциональная усталость, накопленная за год. На море буду лежать как морская звезда и ни о чем не думать. Наверно я так и уснула, сидя.
Проснулась и приоткрыла один глаз. За окном темень. По купе гулял свежий ветерок, унося с собой вагонные запахи еды, едва заметного табачного дыма, влажного белья и дымка от угля в титане.
Ого. Вот это я отключилась. Сейчас еще подремлю, а потом и с соседями можно знакомиться. Они между тем переговаривались между собой: «Скоро в тоннель въедем».
Вот после него родимого и «проснусь» — решила я, пытаясь отогнать остатки сна.
По глухому звуку я догадалась, что поезд въехал в долгожданный тоннель.
Глухой громкий звук от стука колес ворвался в открытое окно. Звук искал выхода и бился о четыре стены закрытого купе. И теперь бесконечное мощное тук-тук-тук громко било в уши, забиралось в голову и отзывалось пульсирующей болью. Я поморщилась, не люблю громких звуков, теперь голова наверно разболеется. Машинист надумал сделать предупредительный сигнал и к бесконечному стуку присоединился громкий вой большой мощной железной машины. Поезд внезапно дернулся и меня, резко подбросило на месте и выбросило вперед. Голова взорвалась сотнями огней, и я отключилась.
***
Сознание возвращалось медленно. Не открывая глаз, я пыталась понять, где я и что, собственно говоря, случилось. Помню поезд и тоннель, помню звук эха, громким гулом врывающееся в открытые окна вагона, от которого невозможно было спрятаться. Помню ощущение толчка вагона и ощущение полета.