Но на этом ее мучения не закончились. Всю дорогу Тибун уговаривал ее взять его гитару, чтобы потренироваться без помех. Уже у самого дома, устав возражать, Лика согласилась, но с условием, что только до завтра. Тибун был рад и этому, хотя она не понимала, какое ему дело до ее тренировок.
Наконец, они пришли. Нета, тихо попрощавшись, проскользнула в ворота, а Лика задержалась, потому что Тибун рассказывал ей очередную историю. На уход Неты, равно как и вообще на ее существование, он никак не отреагировал. Как будто ее и не было.
— Ну, все, мне пора, до завтра!
В голосе Лики явно прозвучала усталость. Тибун создавал так много шума, что у нее разболелась голова. Она взялась за щеколду, но Тибун положил свою ладонь на ее руку.
— А завтра ты точно придешь?
Его прикосновение было ей неприятно.
— Я же обещала вернуть тебе гитару, значит, приду! — Раздраженно сказала она и выразительно посмотрела на его руку. Хвала богине, руку он убрал. Лика вошла и громко хлопнула калиткой перед его носом. Больше всего на свете ей хотелось упасть на кровать и забыться сном. На плечи давила усталость, Лика еле брела по садовой дорожке, неся в руках гитару, которая казалась ей тяжелой, как камень.
Вдруг ее плечо сжала твердая ладонь. Она рванулась, но шарахнуться в сторону ей не дали.
— Это кто? — Прозвучал прямо над ухом очень спокойный хозяйский голос.
— Это? — Рил не сразу сообразила о ком речь. — Это Тибун.
— А, Таронов сынок! — Презрительно протянул Таш, поворачивая ее лицом к себе. — Молодец, богатого жениха себе нашла!
— Что? — Опешила Рил. — Да как вы можете?
Он неприятно засмеялся.
— О, я еще и не так могу! А ты уже и подарки у него берешь? — Он взял у нее из рук гитару, покрутил, испытывая сильнейшее желание хватить ею о ближайшее дерево.
— Это не подарок! — Возмутилась Рил. — Я взяла ее всего на один вечер! И этот проклятый Тибун мне не жених!
— Вот как? — Переспросил Таш, опуская гитару. — Не жених? Значит, просто так гуляешь? А клеймо заработать не боишься?
— Послушайте, вы!! — От злости глаза Рил замерцали в темноте зеленоватым светом. — Вы же сами велели мне ходить на эти Свигровы посиделки! А еще кто-то обещал, что не будет отдавать меня, кому попало, и я выйду замуж только когда сама захочу!!
Однако, характер!
Разговаривать таким тоном и выдвигать Ташу требования давно уже никто не рисковал. Выходка рабыни его рассмешила, и с него как-то разом слетела вся ревность и накопившаяся из-за нее злость.
— Я от своих слов не отказываюсь!
— Вот и отлично! — Отчеканила она. — Я понимаю, что вам не терпится избавиться от обузы, но будьте добры подождать, когда я выберу того, кто мне подходит!
Настал черед Таша опешить.
— С чего ты взяла, что я хочу от тебя избавиться? Я тебя что, как-нибудь обидел?
— Нет, но вы же хотите, чтобы я вышла замуж!!
Ясно прозвучавшее в голосе отчаяние удивило его, и Таш, чьи мысли уже повернулись в другую сторону, осторожно сказал:
— Так будет лучше, Рил.
— Да знаю я! — Уже спокойнее ответила Рил. — Я же пообещала, что попытаюсь!
Таш не помнил, чтобы она ему такое обещала, но это было неважно. Важно было то, что в ближайшем будущем она никуда не уйдет. Он протянул ей эту змееву гитару, которая все еще была у него в руке.
— Ладно, все, прошли мимо и забыли! Держи свою погремушку!
— Это не погремушка! — Оскорбилась Рил за гитару. — Я сегодня научилась на ней играть.
— Как, за один вечер, что ли? — Не понял Таш.
Рил пожала плечами.
— Наверное, я раньше умела, а теперь просто вспомнила. Хотите, я вам сыграю?
А почему он не должен этого хотеть?
— Ну, не здесь же. Пошли в дом!
Рил хотела начать показывать свои умения на кухне, но Таш не дал. Повел в гостиную, усадил на стул, а сам пошел разводить огонь в камине. Строго говоря, ему бы следовало приказать это сделать своей рабыне, но с кремнем и кресалом у нее отношения как-то не сложились, и она потратила бы на это дело часа три минимум. Таш на будущее пообещал себе купить ей магическую зажигалку, чтобы не мучилась. Наконец, создав соответствующий антураж и решив вознаградить себя за несколько дней ревности, Таш уселся напротив нее и торжественно сказал:
— Начинай!
Рил засмеялась и начала.
Если бы сейчас вместо пения она заорала, как ослица, Ташу и это не смогло бы испортить настроения, но она, сыграв вступление, запела своим красивым голосом грустную песню о несчастной любви садовника к прекрасной княжне. Ташу показалось, что она своими тонкими пальчиками вместе со струнами гитары касается и его души.
С ним что-то произошло. Он почувствовал, что в груди стало жарко, ледяная корка, которая покрыла его сердце после смерти матери, неожиданно дала трещину, и сквозь нее несмело проглянул свет.
Ташу стало стыдно до боли перед этой девочкой и за свою страсть, и за свою ревность. Разве это то, что ей нужно? Ей, красивому беззащитному мотыльку, которого неизвестно каким ветром занесло к нему в дом, и который доверчиво сел на его руку? У него ведь есть, что предложить, кроме звериной страсти, есть! Есть переполняющая душу нежность старого изгоя, которому не довелось полюбить на своем веку.
Только предлагать ей ничего нельзя.
Он сидел неподвижно, опустив голову, и молча слушал ее голос.
Рил готова была петь всю ночь, но, к сожалению, песни, которые она выучила, быстро закончились. Она отложила гитару и посмотрела на своего хозяина. Таш сидел лицом к огню, и Рил только сейчас заметила, как он похудел. Его жесткое лицо осунулось, под глазами пролегли тени.
— Господин Таш, а вы сегодня ужинали?
— Кажется, нет.
— Превеликая богиня! — Рил вскочила со стула как ошпаренная.
Таш пытался ее удержать, но безуспешно. Разочарованный, он встал и пошел следом за ней на кухню, где она уже вовсю гремела горшками и сковородками. Он сел за стол и только сейчас понял, какой он голодный. Совсем как раньше она накрыла на стол и села напротив, рассказывая, как прошел день. Таш ел, как конь, расспрашивал ее обо всякой ерунде и был счастлив, бесстыдно и безмятежно счастлив, хотя испытывать такие чувства изгою совсем не подобало. Когда и ночь, и еда значительно поубавились, они, наконец, разошлись по своим комнатам.