— Чувствуешь ли ты Астрид, дочь Милы и Теуро в себе силы Темной Хранительницы?
— Да! — ответила девушка.
— Променяешь ли ты весь мир на свое пожелание?
— Да!
— Готова ли ты с яростью защитить тех, кого пожелала?
— Да!
— Есть ли в тебе силы оставаться верной себе?
— Да!
Я слушала этот вздор, не веря своим ушам:
— Злая, похотливая, свободолюбивая эгоистка, это основные черты Темной Хранительницы?
— Не путай ярость и злость, — мягко поправил меня дикий пес — а в остальном да.
— Хранительница Темного пламени должна обладать просто потрясающими чертами характера. — недовольно пробурчала в ответ.
— Такова была твоя мать, бабушка и все представительницы женской линии.
— А эти приключения Астрид в компании непонятных мужчин? Не закончатся незапланированной беременностью? — этот вопрос никак не давал мне покоя.
— Темная Хранительница может забеременеть только от равного себе. — объяснил мне Гато. Это объяснение ничего не прояснило для меня.
Фарс между тем продолжался:
— Я — Астрид! Дочь Милы, племянница покойной Марьяны, внучка Морры, я — Хранительница Темного пламени! — Голос ее звучал громко и уверенно, скорее всего, усиленный каким-то заклинанием. Темные рукоплескали, кричали, громко били кружками. До одного момента.
Огненные фиалки, еще мгновение назад освещавшие лицо Астрид, словно алый нимб вдруг почернели и опали. Девушка не могла понять, чем обусловлено смущенное молчание после совсем недавнего шума. Самодовольная улыбка медленно уходила с ее лица. Что ж, настал мой выход. Согласно плану темного, поддерживаемая Асмодеусом с одной стороны, Гато с другой я медленно поднялась на сцену и встала рядом с сестрицей. Наступила гробовая тишина, поэтому мой голос был отчетливо услышан толпой:
— Поздравляю с Днем Рождения, милая сестра. В подарок я прощаю тебя и твою мать. Всегда жду в гости в Таверне, в конце концов, вы моя семья.
Я поцеловала Астрид в щеку, вынула из волос одну сиротливую фиалку и заправила ей за ухо в насмешливом, издевательском жесте. Медленно обвела взглядами присутствующих. Некоторые темные рухнули на колени, другие заголосили:
— Простите нас! Простите, простите.
Асмодеус превратился в волка и позволил мне забраться ему на спину. Гато так и остался в человеческом облике, просто побежал следом за нами. В считанные минуты, мы вновь оказались у Таверны, где нас с извечной, доброй улыбкой встречала Алина:
— Как повеселились? Ой, пес паскудный, ну ка живо человеческую форму принял! Я потом твой запах за месяц не выведу.
Вопреки ожиданию, Асмодеус не стал спорить, а тут же выбежал из Таверны, чтобы зайти в нее уже в человеческом облике. Гато уселся за стойку и попросил для себя валерьяновой настойки. Для меня и Асми уже стояла томленая говядина с овощами и зеленью.
— Знаю я Милу, алкоголя море, а еды никакой. — пробурчала Алина, доставая третью тарелку. — Ты тоже садись, кот.
Приглашать дважды Гато не пришлось. Он придвинул стул ближе ко мне и с аппетитом принялся за еду. Алина же достала перетянутый сургучом свиток, на котором была изображена печать с изображенными на ней несущимися галопом лошадями и протянула мне. Я развернула свиток, быстро прочитала текст:
— Завтра здесь будут кентавры. Они прискачут, чтобы принести клятву верности, — сообщила мужчинам. Мы переглянулись, не скрывая довольные улыбки.
Глава 6.
Табун самоцветов.
Весь день мы с Алиной носились как угорелые. В перерывах я пила понижающие либидо сборники и дальше перестилала постели, протирала пыль и помогала Асмодеусу и Гато чистить конюшни. В них должна была поселиться Ассирия, а Турмалин был известен своими высокими запросами в том, что касалось его лошадей. Да и у Кентавров, которые выводили породистых жеребцов самой высокой стоимости, был пунктик на конюшнях. Поэтому расположенная за Таверной конюшня не сильно уступала ей в размерах и качестве стен и окон. Как мне объяснил Асмодеус, не все кентавры были способны часто перекидываться в людей. Большинство предпочитали лошадиную форму, поэтому наверняка решат спать в конюшнях. В письме было написано, что приедет малый Табун. То есть, его глава, Кентавресса Изумруд, два ее сына — Сапфир и Алмаз, и еще восемь девушек и восемь юношей, представителей самых знатных семей. При упоминании Изумруд, Алина толкнула Асмодеуса в бок со словами:
— Как же она могла удержаться от встречи с тобой.
— Алина, у Милы на празднике была прислуга. Не то, чтобы я жаловалась… — После полудня моя спина начала болеть, а руки были стерты до мозолей. Алина выглядела как всегда отдохнувшей и веселой. Она бодро поставила на стойку бочонок с пивом на стойку, которую я только что протерла. Тринадцатый по счету. Оставалось вымыть пол, и обеденный зал должен был считаться готовым к явлению гостей.