Храпешко продолжал:
— А вот послушай, что со мной произошло в Аравии. Один великий эфенди для своей дочери, которая была красивее, чем все, что ты можешь себе представить о женской красоте, приказал построить замок, дабы запереть ее там, чтобы глаза, смертного не коснулись ее святой красоты. До тех пор, пока лично он, великий визирь, не найдет ей подходящую партию. С этой целью он приказал вызвать самых сведущих архитекторов и искусных производителей различных предметов из всего Восточного Царства от Сирии до Багдада. Я оказался в одной команде экспертом-консультантом по стеклянным предметам. Так вот, мое умение удивило множество людей, я даже не ожидал такого, и я взял дело в свои руки. И построил стеклянный замок. Но поскольку замок был целиком из стекла, то было очень просто наблюдать за прекрасной невестой, ходившей по комнатам. К моему великому горю, ее отец узнал о том, что я поступил противно его желаниям, а узнал он таким образом: однажды ночью он прокрался к замку и увидел, как мы с ней сладострастно наслаждаемся друг другом. Он увидел нас, потому что замок был из стекла, так ведь? И что решил сделать этот визирь? Решил немедленно снести замок с нами обоими внутри. Мы, к сожалению, не сумели вовремя понять, что он нам готовит, и…
— И..?
— Нас превратили в пустынных стеклянных змей…
Тут Храпешко увидел, что глаза Бридана наполнились печалью, и сразу добавил на одном дыхании, — а принцессу эту звали Гулабия!
— А научился ли ты там какой-нибудь новой технике иди еще чему-то подобному? — спросил Миллефьори, подивившись последнему рассказу.
— Я научился делать чешми-бюльбюль.
— Чешми-бюльбюль?
— Именно.
Миллефьори возбудился и вскочил со своего места так резко, что упал и разбился целый стеклянный сервиз. Сын Храпешко задрожал, но, к счастью, он уже выучил итальянский и понял, что это было чисто творческое возбуждение, не более. Кроме того, его успокоили ласковые слова отца.
— Сделаешь одно такое стекло для меня?
— Может быть, — сказал Храпешко, — только моя горькая судьба в настоящее время не позволяет мне выдувать, потому что душа у меня нечиста и дыхание у меня черно. Мысли мои темны, а сердце мое трепещет! И пока это так, я ничего не смогу сделать.
Тут он рассказал о великом горе, которое его постигло, и не только о том, с Гулабией, но и с Мандалиной, которая «больше не интересуется большим искусством, а интересуется только большой прибылью».
— Дорогой Храпешко, ты пришел в нужное место, — сказал ему Миллефьори, — в край художественного стекла, в страну стекла Мурано. Здесь для тебя работы сколько угодно, а твой сын научится прекрасному ремеслу.
Потом, принеся новые горячие напитки в другом стеклянном сервизе, Миллефьори рассказал свою историю о том, что после смерти Отто все стало быстро приходить в упадок, и что Мандалина, может быть, и могла бы наладить работу, если бы не этот проклятый Гуза, который все время крутился около… и поэтому Миллефьори собрал манатки и возвратился туда, откуда пришел.
— Здесь тебе будет хорошо! Я лично… — сказал Миллефьори… — сделаю тебя коммивояжером.
— Что это такое?
— Будешь продавать нашу продукцию… по всей округе.
— Согласен, — сказал Храпешко, — и так грудь у меня сохнет, да и второй глаз медленно, но верно мутнеет.
64
Следующие несколько лет Храпешко провел как коммивояжер. Чтобы не было скучно, он постоянно рассказывал своему сыну Бридану о захватывающих приключениях, случившихся с ним во время его путешествий. Бридан даже спрашивал себя иногда, как же Храпешко удалось так повидать мир, когда он постоянно находился рядом с ним.
Вот некоторые из них.
— Если ты когда-нибудь приедешь в Калькутту, то, как выйдешь из города с восточной стороны, пройдешь две-три деревни и в лесу, в нескольких километрах оттуда, увидишь древний храм, скрытый от посторонних глаз густой листвой высоких деревьев, в котором живут несколько десятков отшельников. Попроси их позволить остаться у них переночевать. Они, как того требует их религия, удостоят тебя самых высоких почестей. Расскажут тебе о своей подвижнической жизни, и ты будешь весьма удивлен и, главное, благодарен им за их гостеприимство. А когда придет время ложиться спать, не смей даже глаз сомкнуть, лежи и жди, пока все не уснут. И будь внимателен! Они встают рано, до рассвета, так что кто-нибудь может заметить, что ты не спишь. Значит, глаз не смыкай, а когда ты почувствуешь, что все спят и не шевелится ни одна живая душа, только духи их предков в виде пальмовых листьев колышутся на ветру, тихо встань. Встанешь и пойдешь к священной комнате, в которую тебя не водили, потому что вход чужестранцам туда запрещен. И ты как чужестранец не должен туда входить. Так вот, когда ты тайно войдешь в эту комнату, а найдешь ты ее легко, потому что все коридоры в этом храме ведут к ней, то посередине ты увидишь большую статую Кришны… нет, извините, Будды с пузом. То есть с животом. Этот Будда широко известен, потому что глаза у него сделаны из наилучшего стекла опалового и изумрудного цвета. Хорошо посмотри на эти глаза. И запомни их. Потому что эти глаза — мои.