Девни Перри
Хребет Индиго
ПРОЛОГ
— Как думаешь, ты умеешь леталь, птичка?
Голос, ночной кошмар, шептал сквозь ветер.
Скалы у основания этого соболиного утеса сияли серебром в лунном свете. Темнота, такая черная и бесконечная, начала тянуть за лодыжку, когда я сделала шаг к краю.
Будет ли больно, если я полечу?
— Давай узнаем.
1. УИНСЛОУ
— Можно мне…
Бармен даже не замедлил шаг, проходя мимо.
— Повторить, — пробормотала я, наклоняясь вперед.
Дедушка говорил мне, что в этом баре тусовались местные жители. Мало того, что он находился в нескольких минутах ходьбы от моего нового дома на случай, если я решу не водить машину, так еще и я сама теперь была местным жителем. С сегодняшнего дня я жила в Куинси, штат Монтана.
Я так и сказала бармену, когда попросила у него карту вин. Он приподнял одну кустистую белую бровь над своим прищуренным взглядом, и я отказалась от своего желания выпить бокал каберне, заказав вместо этого водку с тоником. Я потратила всю свою силу воли, чтобы не попросить лимонную цедру.
Кубики льда в моем стакане звенели, когда я вертела розовую пластиковую соломинку. Бармен проигнорировал и этот звук тоже.
На Мэйн-стрит[1] было два бара — туристические ловушки в это время года, по словам дедушки. Но я пожалела, что не выбрала один из них для празднования своей первой ночи в Куинси. Бармен, который, судя по его поведению, должно быть, решил, что я заблудившийся турист, тоже пожалел о своем решении
Бар «У Вилли» представлял собой “дайв-бар”[2] и был не совсем в моем вкусе.
Бармены в центре города, вероятно, признавали своих клиентов, а цены были указаны в меню, а не озвучивались тремя пальцами на одной морщинистой руке.
Он выглядел таким же старым, как и это темное, мрачное здание. Как и в большинстве баров маленьких городков Монтаны, стены изобиловали пивными вывесками и неоновыми огоньками. Полки, заставленные бутылками с алкоголем, выстроились вдоль зеркальной стены напротив моего места. Помещение было загромождено столами, все стулья пустовали.
В это воскресенье в девять часов вечера «У Вилли» был практически безлюден.
Местные жители наверняка знают более подходящее место для отдыха.
Единственным посетителем был мужчина, сидевший в самом дальнем конце бара, на последнем стуле в ряду. Он пришел через десять минут после меня и выбрал место как можно дальше от меня. Они с барменом были почти копиями друг друга, с одинаковыми белыми волосами и клочковатыми бородами.
Близнецы? Они выглядели достаточно старыми, чтобы основать этот бар. Возможно, один из них был сам Вилли.
Бармен поймал мой взгляд.
Я улыбнулась и погремела льдом в своем стакане.
Его рот сжался в тонкую линию, но он сделал мне еще один напиток. Как и в первом случае, он подал его без слов, держа те же три пальца.
Я потянулась в сумочку, чтобы достать еще пятерку, потому что о том, чтобы открыть счет, не могло быть и речи. Но прежде, чем я успела вытащить купюру из бумажника, глубокий, грубый голос прошелся по комнате.
— Привет, Вилли.
— Гриффин, — кивнул бармен.
Значит, он был Вилли. И он мог говорить.
— Как обычно? — спросил Вилли.
— Ага, — человек с невероятным голосом, Гриффин, выдвинул табурет через два стула от меня.
Когда его высокое, широкое тело опустилось на сиденье, до меня донесся его запах. Кожа, ветер и пряность заполнили мой нос, прогоняя затхлый воздух бара. Он был пьянящим и манящим.
Он был из тех мужчин, которые могли вскружить голову женщинам.
Один взгляд на его профиль — и коктейль передо мной был уже не нужен. Вместо этого я поглощала этого мужчину с ног до головы.
Рукава его черной футболки обтягивали его точеные бицепсы и прилегали к плоскости плеч, когда он опирался локтями на барную стойку. Его каштановые волосы были расчесаны пальцами и завиты на затылке. Загорелые предплечья были припорошены такими же темными волосами, и на них проступали вены.
Даже сидя, я могла сказать, что ноги у него длинные, бедра толстые, как стволы вечнозеленых деревьев в лесах за городом. Потертые подолы его выцветших джинсов задевали черные ковбойские сапоги. И когда он переместился на своем сиденье, я уловила мерцание серебряной и золотой пряжки ремня на его талии.
Если его голоса, запаха и точеной челюсти было недостаточно, чтобы у меня пересохло во рту, то пряжка стала последней каплей.
Одним из любимых фильмов моей мамы был Легенды осени[3]. Она дала мне посмотреть его в шестнадцать лет, и мы вместе плакали. Всякий раз, когда я скучала по ней, я включала этот фильм. DVD был поцарапан, а застежка на футляре сломана, потому что я смотрела этот фильм бесчисленное количество раз просто потому, что он был её.