Гриффина.
Я потеряю Гриффина.
Найди меня, Гриф. Когда я не приду на ужин, он пойдет искать, верно? Он нашел бы мою машину. Он спросил бы у дедушки. Надеюсь, они поедут к Фрэнку и разберутся во всем этом ублюдочном дерьме.
Гриффин был прав насчет Фрэнка, а я была слишком затуманена семейной историей, чтобы увидеть ложь.
— Ты положила сумочку Хармони и кошелек Лили на тропу, чтобы Бриггс нашел их?
Рейн ударила меня по бедру, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не вскрикнуть.
— Вставай.
— Или, может быть, ты положила их там, чтобы я нашла их, надеясь, что я подумаю, что Бриггс убил их. — Я переместилась, когда говорила, чтобы мое тело прикрывало руки.
Грязь была как наждачная бумага на кончиках пальцев, когда я царапала землю, ища острый камень или край, который я могла бы использовать, чтобы разорвать стяжку на моих запястьях. Полицейские предпочитали наручники, потому что, даже находясь за спиной, человек мог разорвать завязки. Нужно было только освободить пространство и сильно надавить. Но я не могла поднять плечо, поэтому мне не хватало силы, чтобы разорвать стяжку.
— Это почти сработало. Я действительно подозревала его.
— Но ты ничего не сделала.
— Ты не оставила мне достаточно улик, — усмехнулась я, глядя на нее и на тропу. Место, где я опустилась, было ровным.
— Вставай. Сейчас же. — Еще один удар. Еще одна дрожь. Но в остальном я не двигалась.
— Ты ударила их по голове, как меня? Так ты их сюда вытащила?
— Заткнись.
— Я не нашла никакой крови вокруг машины Лили. Никаких следов борьбы. Что ты сделала? Обманула ее, заставив думать, что она встречается с Фрэнком?
Взгляд Рейн сузился.
— Прекрати. Задавать. Вопросы.
— Значит да, — пробормотала я. — Дай угадаю. Ты написала записку — ты сказала, что именно так Фрэнк связался с ними. — Именно поэтому я ничего не нашла в истории сообщений и звонков Лили. — Лили приехала в деревню, ожидая Фрэнка. Может быть, ты обещала немного звездной ночи. Романтический пикник и…
— Заткнись! — Лезвие ножа сверкнуло серебром, когда он вырвался и пронзил мой бицепс.
Мой крик был поглощен ночью. Никто, кроме нее, не видел слез, и я позволила им упасть. Злые, отчаянные слезы. Но меня не заставишь замолчать. Не сегодня.
— Ты ударила их, как ударила меня. Вот почему в их организме не было следов наркотиков. — Любые повреждения, нанесенные ее ножом или раной на голове, как у меня, были скрыты жестокостью их смерти. Когда от черепа человека оставались лишь фрагменты, собрать их воедино, чтобы увидеть предшествующую травму, было практически невозможно. — Ты и ее заставила идти по тропе? Когда она сняла ботинки?
— Почему тебя это волнует?
— Скажи мне. Прежде чем мы покончим с этим, самое меньшее, что ты можешь сделать, это рассказать мне правду.
Ее губы скривились.
— Она все время поскальзывалась в этих сапогах.
— Ты должна была оставить их на ее ногах.
Она ткнула пальцем в мой теннисный ботинок.
— Я исправлю эту ошибку с тобой.
— Удачи, — отшутилась я. — Никто не поверит, что я совершила самоубийство.
— У тебя было такое трудное время, не так ли? Борьба за то, чтобы вписаться в общество. Этот ужасный разрыв с женихом. Люди на станции были в лучшем случае недоброжелательны. Ты одинока, и ходят слухи, что Гриффин Иден тоже собирается тебя бросить. Он уже много лет влюблен в Эмили Нельсен.
Я насмехалась.
— Я еще не слышала об этом. — Но я не сомневалась, что эти слухи пустила сама Эмили.
— О, я соглашусь, что Эмили — дура, но она добивалась Гриффина очень долгое время. В городе найдутся люди, которые поверят, что она наконец-то привлекла его внимание. Соедини это с трагической смертью твоих родителей, и неудивительно, что ты была так подавлена.
— Это неправдоподобно. Слишком притянуто за уши.
— Я тяну уже много лет.
Я подняла голову и встретилась с ее хитрым взглядом.
— Со мной это не сработало.
— Почти. Это сработало бы на Томе Смите.
— Но Том Смит не шеф. — Я выпятила подбородок. — Я шеф. И я увижу, как ты будешь гнить в тюремной камере за это. За тех девушек.
Скольких бы она ни убила.
Нож дрожал в руке Рейн.
— Я убью тебя здесь. Я потащу тебя, если придется.
— Хорошо.
Ее рука схватила мои волосы и собрала их в кулак. Верная своему слову, она начала тащить. Боль была мучительной, и я снова закричала, звук был настолько грубым и жестоким, что вырвался из моего горла, как и вырванный клок волос.