лев, но, очевидно, усомнился в сообщенных ему фактах. - Уверяю вас, - доказывал Решетняк, - икона Рублева. И картина и икона из числа пропавших во время войны. В Насыпном переулке есть еще несколько картин. Вот я и хочу, чтобы их посмотрел Проценко. Да и новые тайники могут быть обнаружены. Проценко находится рядом со мной... Хорошо. Решетняк протянул трубку Проценко. - Григорий Анисимович, - к своему удивлению, художник услышал звонкий женский голос, - не удивляйтесь, что я знаю ваше имя-отчество. Очень люблю ваши картины. Ни одной выставки не пропускаю. - Ну что же, приятно, - пробормотал смутившийся Проценко. - Неужели Рублев? Вы не ошибаетесь? Она спрашивала таким взволнованным, восторженным голосом, что сразу же расположила к себе Проценко, - Вне всякого сомнения. Я десятки раз по нескольку часов простаивал именно перед этой иконой. Да и вообще, можно ли спутать Рублева с кем-нибудь еще? Он неповторим, а это один из его величайших шедевров. - Скажите, какие еще картины пропали в войну? - Много, - ответил Проценко, - всего около пятидесяти. Из них картин девять-десять принадлежат кисти великих мастеров, - Я очень рада, Григорий Анисимович, что вы согласились помочь нам, проговорила прокурор уже деловым тоном, - может быть, удастся найти еще что-нибудь ценное. Передайте, пожалуйста, трубку подполковнику Решетняку. - Есть. Есть. Понятно! - весело отозвался Решетняк, выслушав какие-то указания прокурора. - Спасибо, товарищ советник юстиции! Не успел Решетняк положить трубку, как на него коршуном накинулся Проценко. Он был рассержен не менее, чем утром, когда увидел, как бесцеремонно обращался подполковник с подлинником Рублева. - Слушай, Филипп, я тебя, видно, в детстве мало колотил! Но я могу отлупить тебя и сейчас, не посмотрю на твои чины и ранги. Чего ты тут развел мышиную возню с окурками, когда там, может, лежат картины Репина и Айвазовского! Кому нужны твои окурки? Поехали. - А ты ж говорил, не поедешь на обыск, - съязвил Решетняк, - толку, дескать, от тебя мало. А поедем мы после того, как поедим. - То есть как это "поедим"? - возмутился Проценко. - Ты можешь в такой момент думать о еде? - Ну, знаешь, - совершенно безмятежно отозвался Решетняк, подсаживаясь к столу, - если бы у меня по поводу каждой операции пропадал аппетит, я бы давно умер от истощения. И ты ешь. Нам дела на много часов хватит. Пока не поешь, не поедем. Кстати, и ехать не на чем. Да еще Рублева в картинную галерею завезти надо. Такие ценности дома опасно хранить. Это не "Три мушкетера". Последнее замечание, видно, примирило художника с Решетняком, и он покорно подсел к столу. Но с завтраком в этот день им положительно не везло. Приехал Потапов. Решетняк отослал лейтенанта в прокуратуру, а сам начал просматривать привезенные им документы. - Зачем же им понадобились "Три мушкетера"? - в раздумье проговорил он. Алла, ты говоришь, этот человек просматривал книгу с конца? Он не этим интересовался? На последнем истрепанном белом листке были следы какой-то надписи. Видимо, ее сделали очень давно чернильным карандашом. Книга явно побывала в воде. Буквы настолько расплылись, что их совершенно нельзя было прочесть. Беспорядочно и бессмысленно выглядели и разбросанные по всему листку черточки. Только в самом центре листа можно было разобрать несколько слов. Решетняк прочел их вслух: - "Клад, ищите решетку, партизаны, коридоре. Берегу Б..." - Вы что, Филипп Васильевич, - спросила Ольга, - верите, что в наши дни могут существовать клады? - Верю я или не верю, это не так уж важно, - ответил Решетняк, - но вот человек, так упорно охотившийся за этой книгой, очевидно, верил Через плечо Решетняка Проценко взглянул на полустершуюся надпись и вдруг заволновался. Он бросился к письменному столу. Достал из ящика какую-то бумагу. Потом снова опустился на стул и наконец строго сказал Алке: - Пойди минут на десять - пятнадцать погуляй. Алка обиженно поджала губы и отрицательно замотала головой. - Алла! - чуть повысил голос Проценко. - Ты будешь меня слушаться? - Я и слушаюсь - ответила она, не двигаясь с места. - Вот тогда и уходи. - Нет, - опять замотала головой Алка, - ты что-то интересное дяде Филе расскажешь, Решетняк улыбнулся и заступился за девочку. - Ну что ты ее гонишь? Говори. Не маленькая. Знает, что лишнего нигде болтать не следует. - Надписи в книге сделаны рукой ее отца. Алка ахнула и метнулась к столу. - Николая Гудкова? - спросил изумленный Решетняк. - Мне тоже показалось, что я этот почерк знаю, но... - Смотри, - перебил его Проценко, протягивая бумагу, вынутую из письменного стола. - Это последнее письмо Николая ко мне. Четыре головы низко склонились над положенными рядом книгой и письмом. - Пожалуй, ты прав, - первым заговорил Решетняк, - но так, на глаз, точно не определишь. Передадим все на экспертизу. Так или иначе, нам необходимо прочесть, что написано в книге. - А разве это возможно? - спросила Ракитина; - Прочтем, - уверенно сказал Решетняк. - Для этого есть ультрафиолетовые и инфракрасные лучи. Да много есть возможностей тайное сделать явным. - Ой, дядя Филя! - прильнула к нему Алка. Девочку трясло, как в лихорадке, и она никак не могла унять дрожь. - Я с вами хочу читать папины записи, - с мольбой произнесла она. - Ладно, - пообещал Решетняк, - утром зайду за тобой, и пойдем вместе в наш научно-технический отдел. Он потрепал Алку по щеке и поднялся. Под окном призывно гудела машина. - Нам пора. Так и не удалось позавтракать. Теперь ждите к ужину. Решетняк поманил Ольгу в другую комнату. - Побудьте с Аллой, - попросил он, - растревожили девчонку. Несуразные именины получились. Когда внизу у подъезда они уселись в машину, Проценко спросил: - Филипп, а этот, что крал "Трех мушкетеров", как ты думаешь, опасный преступник? - Иван Нижник? В преступном мире его звали Ванька Каин. Да, он был очень опасным и коварным бандитом. - Почему был? Вы что, арестовали его? - Нет. Два дня назад в том доме, куда мы сейчас едем, Ванька Каин был убит. ...Прежде чем направиться в Насыпной переулок, Решетняк и Проценко заехали в картинную галерею, Выходя из машины, Решетняк предупредил: - Вот что, Грицько, пока что никаких подробностей о том, где и как были найдены эта икона и твоя картина, сообщать нельзя. Это может помешать нам в поисках убийцы. - Конечно, буду молчать. А как ты думаешь, удастся нам разыскать остальные картины? - Будем искать, В картинной галерее они не задерживались, так как обоим не терпелось поскорее оказаться в маленьком домике на берегу Карасуна. Но, как они ни торопились, а по настоянию Решетняка пришлось заехать еще в научно-технический отдел краевого управления милиции. Филипп Васильевич передала дактилоскопическую лабораторию отпечаток пальцев, снятый им с окурка, брошенного в квартире Проценко. Собственно, делал он это для очистки совести. Описание внешности неизвестного покупателя "Трех мушкетеров" не оставляло сомнений: это был Ванька Каин. Через десять минут работники лаборатории подтвердили, что отпечаток пальцев на мундштуке папиросы принадлежит Ивану Нижнику. В свой дом Валентина так и не входила. Она воспользовалась приглашением Волощук и прямо из милиции приехала к ней. Она не высказала ни удивления, ни неудовольствия тем, что в ее доме хотят снова произвести обыск. Ей было безразлично. Она чувствовала, что никогда уже. не сможет в нем жить. Надо было строить новую жизнь, и она предпочитала делать это на новом месте. Волощук, когда Валентина поделилась с ней этими мыслями, одобрила их, предложила жить пока у нее и обещала помочь устроиться на работу. Понятые были те же, что и при первом обыске, - Волощук и Кузьма Алексеевич. Решетняк взял в помощь одного из оперативников, сидящих в засаде около дома. Пока Валентина возилась с замком, подполковник распорядился, чтобы Потапов произвел контрольный осмотр чердака и кладовки. Это нужно было на тот случай, если сам Решетняк в прошлый раз что-либо просмотрел. Взятый из засады лейтенант Голубцов получил задание тщательно исследовать двор. - Ну, вот тебе, Грицько, картины, - произнес Решетняк, первым входя в комнату и обводя широким жестом стены, на которых висело несколько запыленных картин в рамах. Проценко быстро оглядел их. Все это была обыкновенная мазня художников-самоучек, какую можно найти на любом базаре. Исключение составляла лишь одна картина, изображающая группу мальчишек, купающихся в маленькой речке. - Это тоже моя картина, - указав на нее, проговорил Проценко, - и тоже из тех, пропавших. На обороте должна быть моя подпись. Я всегда подписываю не с лицевой стороны, а на обороте. Решетняк снял картину со стены и повернул ее тыльной стороной. 1 - Вот, - ткнул Проценко пальцем в сделанную масляной краской подпись и дату. Подпись была замысловатая, но все же Решетняк и понятые разобрали, что действительно написано "Проценко". Зоркий же глаз художника рассмотрел на парусине еще какие-то едва видимые следы. Проценко поднес картину к самому окну, долго вглядывался в ее тыльную сторону, то снимая, то надевая очки, и наконец заявил: - Здесь что-то еще написано, но прочесть невозможно, стерлось. Вооружившись лупой Решетняк убедился, что Проценко прав. Парусина хранила следы какой-то надписи, сделанной не то краской, не то чернилами. Можно было разобрать лишь одну большую букву "Т", написанную очень толстой кистью. Ширина линий достигала полутора сантиметров. - Откуда у вас эта картина? - обратился Решетняк к Валентине. - Откуда-то мать принесла. - Мы заберем ее, - сказал Решетняк, делая отметку в протоколе обыска. Завтра прочтем стершуюся надпись. Спустившийся с чердака Потапов доложил, что ничего нового он не нашел. Никакого результата не дал и осмотр двора.