У Лизы тревожно екнуло сердце. Не выслеживает, ли Мирвольского этот негодяй? Лакричник, по-видимому, ее пока не заметил. Лиза прижалась к сосенке.
Что предпринять? Пойти за Лакричником и выследить его в свою очередь? Но что выслеживать, когда и так ясно — шпионит. Пропустить его и не пойти за ним? Товарищей потом предупредить, что им надо бояться Лакричника. Потом!.. А он сейчас высмотрит, куда пошел Мирвольский. Остановить, сбить его со следа? Как? И чтобы он не понял, что разгадан.
Все эти мысли промелькнули мгновенно, решать надо без промедления Лакричник шагах в сорока от Лизы, так и не заметив ее, уже перебежал через тропинку.
Лиза наклонила молодую сосенку и сдала обламывать у нее верхние ветви. Запела случайно пришедшую на память:
Лакричнику словно кол воткнули в спину. Он сразу отогнулся назад, как-то неловко поставил занесенную для прыжка ногу и затоптался на месте, оглядывая землю вокруг себя.
Складывая отломленные ветви в пучок, Лиза пошла к нему.
— Здравствуй, Лакричник, — сказала она еще издали.
— Честь имею, Елизавета Ильинична, — показывая разъеденные кариозом мелкие черные зубы, ответил Лакричник, и пальцем дотронулся до картуза. — Мое вам почтение.
— У тебя махонькой веревочки нету? — спросила Лиза, встряхивая ветви. — Помело для печи наломала, надо бы связать. Подруга из города наломать попросила. Почему не уважить? Дай за спасибо, ежели найдется веревочка.
Лакричник пошарил по карманам.
— К великому и искреннему сожалению моему, нет ничего.
— На нет и суда нет, — становясь все спокойнее и увереннее, проговорила Лиза. — Ты тоже до города? Пойдем попутно. Веселее.
— Если позволите, Елизавета Ильинична, — сказал он, весь съеживаясь, — я здесь грибы собираю.
— Гри-бы? Ну, какие же в сосняке грибы! Только по осени — рыжики.
— А если посмотреть там… по низинке? — Лакричника так и тянуло в сторону, куда скрылся Мирвольский. — Там, я полагаю, грибки должны быть обязательно.
— Пойдем поищем, — простодушно согласилась Лиза, — я и сама буду рада побрать грибов.
Лакричник вздохнул. Он понял, что теперь от Мир-вольского все равно отстал безнадежно. Ведь за каждую потерянную минуту доктор удаляется на добрую сотню шагов. Да по лесу! А сколько минут прошло уже в нелепом разговоре с этой бабой?
Он верил, что удача в жизни человека и особенно в его жизни — вещь редкая, как оттепель с дождем посреди суровой сибирской зимы. И если все-таки иногда наступит полоса удач — успей сделать как можно больше. Такая полоса для Лакричника наступила в день» когда он, признав знакомым лицо Моти, которой улыбнулся на вокзале Нечаев, укатил с нею в одном вагоне в Красноярск. Удачно он выследил Мотю до самого ее дома. Удачно заметил на крыльце флигеля по-мещански разодетую женщину с не менее пышным именем — Перепетуя, каким ее окликнул из флигеля рябоватый мужик, хотя это была, несомненно, прежняя горничная Василевых, зазноба Мирвольского, из-за которой он, Лакричник, так страшно и попусту продрог зимней ночью возле дома Алексея Антоновича. Не вызвав к себе интереса, Лакричник удачно выспросил у соседей Даниловых все, что они знали о Перепетуе и Степане Дичко. Этой поездки в Красноярск ему было достаточно, чтобы составить доклад, к которому, правда, не были приложены вещественные доказательства, но логика рассуждений вполне их заменяла. Во всяком случае Киреев принял доклад благосклонно и даже улыбнулся при мысли, какую пилюлю он преподнесет полковнику Козинцову, раскрыв у того под носом подпольную революционную организацию, тот источник, откуда развозят листовки по линии железной дороги. Щедро вознаградив Лакричника, Киреев предложил ему другой конец ниточки вытянуть в самом Шиверске. И было несомненной удачей Лакричника, что он в докладе своем писал главным образом только о красноярских наблюдениях, умолчав о многом, что он знал уже и по Шиверску. Это давало ему надежду получить от Киреева новую мзду еще и за отыскание шиверского кончика нити.
Он прицепился к Мирвольскому с того момента, как Алексей Антонович пересек железную дорогу, направляясь еще из дому. Чутье тогда уже подсказало Лакричнику, что доктор пошел не на прогулку. Оставив ведро с хлорной известью прямо в уборной, Лакричник поспешил за Мирвольским. Но тот шел по открытой елани, держась значительно правее заимок, и Лакричнику пришлось вышагивать за ним на большом расстоянии. Потом Мирвольский круто свернул влево, к лесу, к Уватчику, и Лакричник быстро присел, чтобы не оказаться в поле зрения Алексея Антоновича. Только когда тот исчез за деревьями, Лакричник встал и почти побежал за ним. Но где же было найти в лесу следы человека? Здесь все время чередовались полянки и березовые колки, а близ самого Уватчика росли непроходимые кусты. Нет ни одной протоптанной тропинки. Тут быстро идти может только тот, кто знает, куда ему идти. Фельдшер добрых два часа, а то и больше петлял по березникам, высматривая Мирвольского. И без пользы. Тот словно в воду канул. Лакричник повернул было обратно, но тут заметил Лавутина, чуть не бегом пересекавшего одну из полянок. Лакричник двинулся за ним и вскоре услышал свист. Значит, отсюда не подойдешь — охрана. А с той стороны — Уватчик. И там, по правому берегу, совершенно непролазные кусты! Как же подобраться? Ему пришла простая мысль. Он быстро описал большую дугу вокруг того места, где был слышен свист, и вышел на берег Уватчика. Стащив с себя ботинки и брюки и задрав пиджак вместе с рубашкой на плечи, Лакричник храбро опустился в речку и побрел по течению. Перебираясь руками за прибрежные кусты и напрягая слух, он брел весь в колючих пупырышках от озноба.
Наконец ему послышались голоса, но не у самой речки, а немного поодаль. Слов разобрать было нельзя. Окоченевшими пальцами ухватившись за гибкий таловый куст, Лакричник стал подтягиваться наверх, чтобы разглядеть, кто же там разговаривает. Он увидел только спины расходившихся людей. Узнал Мирвольского, Лавутина, Терешина. Остальные уже углубились в березник. Как будто мелькнули там еще и Порфирий с Саввой Трубачовым, но в этом Лакричник не был уверен. Он выполз на берег, натянул штаны, обулся и, ступая словно на деревянных ногах, побежал догонять заговорщиков. Ему теперь важно было узнать, кто еще находился здесь, кроме уже замеченных им, и были ли приезжие. Но пока он ковылял, пощелкивая зубами от непрекращающейся дрожи, заговорщики разделились и пошли в разные стороны. Густая зелень листвы скрыла сразу всех, и только Мирвольский остался в поле зрения. Он почему-то взял круто вправо. Сюда он шел другим путем. Нет ли в этом тоже чего-нибудь? Лакричник, крадучись, побежал за Мирвольским…
— Пожалуй, вправду есть грибы по низинке, — повторила Лиза. — Пойдем поищем?
Лакричник перевел взгляд на свои ноги. Только сейчас он заметил, что второпях забыл зашнуровать ботинки и, гоняясь за Мирвольским, пообрывал концы шнурков.
— Я доверяюсь всецело вашему опыту, Елизавета Ильинична, — скучно и устало сказал он, — и не нахожу полезным заниматься дальнейшими поисками грибов, если вы считаете, что место для них здесь неблагоприятное. Предпочитаю вернуться домой.
— Ну, я одна поищу, — Лиза тихонько пошла по сосняку, — вдруг рыжики уже наросли.