— Потому хорошо лишь внешне, — ответил Главный, — что ни у кого вкуса самим писать статьи как не было, так и нет. Все за них делается в редакции.
И тут их разговор прервал телефонный звонок. Первый быстро взял трубку. Звонили по дальней связи.
— Москва? Да-да, слушаю, — на миг он прикрыл микрофон и шепотом пояснил: — Газета «Правда».
И тут же стал повторять:
— Да, да, да. Статья такого рода в принципе готова. Готова, говорю. Осталось сесть и написать. Есть, договорились. Будет к сроку. Мое слово.
С чувством исполненного перед Москвой долга Первый положил трубку на рычаг и повернулся к нам.
— Ну, — спросил он Главного, — слыхал? Так будет у меня статья к сроку? Или нет?
Главный молчал. Не знаю, то ли он в самом деле не понял намека, то ли ждал, когда его попросят об услуге прямо, а не намеком. И Первый попросил:
— Надеюсь, Костя, на твою помощь. Я чертовски занят. А тебе — раз плюнуть. Верно?
— Всё ясно, — сказал Главный. — Ставьте задачу.
Первый откинулся на спинку кресла, потянулся, хрустнув суставами.
— Задача простая. Нужна статья о моем опыте партийного руководства сельским хозяйством. Конечно, от первого лица. Не трудно? Срок — до конца недели.
— Трудно, — сказал Главный со вздохом. — Но вы говорили, что всё продумано.
— Го-го! — засмеялся Первый. — Что ж, по-твоему, я должен сказать «Правде», что буду писать не продумав? Ну-ну!
Повеселившись и пошутив, Первый опять стал серьезным:
— Не так страшен черт, Константин. Подумаешь — и напишешь.
Он сказал, будто точку поставил. И я опять понял: право на умственный паразитизм в руководящих партийных кругах священно.
По моему второстепенному положению с Первым иметь дела приходилось не часто. Потому нетрудно представить, с каким любопытством я шел на совещание в областной комитет родной Коммунистической партии, где Видный Деятель областной современности должен был ставить задачу подготовки достойной встречи Нашему Дорогому гостю из столицы — Никифору Сергеевичу Хрящеву.
В конференц-зале собрались те немногие приглашенные, кому по положению предстояло готовить мероприятие. Как известно, на кухню не приглашают посторонних. Здесь кухня требовала особой закрытости.
Сейчас такие дела именуют «политическими технологиями», в то время подобных слов никто не употреблял, но суть, в конце концов, не в названии, а в существе.
Первый сидел во главе стола, положив руки на красную сафьяновую папку. Над ним за его спиной на стене висел новенький портрет Хрящева, исполненный маслом. Дорогой Никифор Сергеевич, чуть прищурившись, с нескрываемой насмешкой и некоторым здоровым подозрением поглядывал на собравшихся. Выглядел он лет на двадцать моложе своего возраста и казался заразительно бодрым и энергичным.
— Начнем, пожалуй, — сказал Первый. — Все расселись?
Он вынул из руководящей красной папки листок и показал его нам.
— Вот, мне подготовили справку. По ней выходит, что в наши с вами края Большие Люди приезжали редко. Первый раз во тьме веков вроде бы хан Батый проследовал мимо со своей ставкой. Встретили его очень плохо. Невежливо. И потому летописцы Орды случай в скрижали не стали записывать. Но это все предположительно. Батый мог проезжать и в другом месте. Ученые все еще спорят. Зато Петр Первый приезжал — это точно. Корабельный лес в наших краях смотрел. Однако в поездке съел нечто непотребное или выпил чего не так, и его прихватил живот. Помаялся государь коликами и вскорости отбыл. Это все, товарищи. Теперь едет уважаемый Никифор Сергеевич Хрящев. Собственнолично. Такое событие для области имеет цену исторической важности. Оно попадет в анналы рядом с нашими скромными именами. Не должны ли мы потому встретить дорогого Гостя с достоинством? На раскачку времени нет. Пора сразу и готовиться. Поэтому высказывайте свои предложения.
После такого проникновенного призыва Первого секретаря, нашего местного вождя, учителя и вдохновителя, свои соображения стали излагать исполнители.
— Надо, Алексей Георгиевич, точно определить, что и где мы будем показывать гостю, — так глубокомысленно начал свои предложения Второй секретарь, куратор местной индустрии.
Сказал и вопросительно посмотрел на Первого. Ехать дальше по неизвестной дороге без его одобрения и благословения он не хотел.
— Верно мыслишь, — одобрил Первый. — В принципе я с таким подходом согласен. Излагай.
— В первую очередь надо учесть, что особых хозяйственных достижений у области нет, — осторожно, будто ступая на тонкий лед, продолжил Второй. — Конечно, с вашим личным приездом и руководством, Алексей Георгиевич, перелом обозначился и сдвиги неминуемы, но, я думаю, их еще рано демонстрировать товарищу Хрящеву. Поэтому предлагаю сделать упор на идеологию. Мы можем хорошо показать, как в области создается морально-политическое единство трудящихся масс и растет их ликующий подъем вокруг личных указаний Никифора Сергеевича товарища Хрящева…
— А что, товарищи, — сказал Первый. — В таких соображениях есть нечто заманчивое…
Совершенно откровенно на глазах у всех Второй секретарь перекладывал заботы о Госте, а вместе с ними и ответственность за отсутствие хозяйственных успехов, на плечи идеологии, которую в области возглавлял не он, а другой человек.
Хозяйственники сразу поняли мудрость своего шефа. Все, кто представлял маломощную промышленность области и ее далеко не могучее социалистическое сельское хозяйство, заулыбались, обрадовано зашевелились. Пусть за все, что в области недоделано, отдувается идеология — сфера нематериальная, зыбкая, неуловимая.
— Что еще? — спросил Первый и потер лоб, будто стирал тяжелые мысли.
— Надо продумать подготовку трассы для проезда Гостя, заодно и оформление площади. Что будем делать? — это сказал председатель исполкома областного Совета или просто Пред. — Потом надо решить, где отведем Никифору Сергеевичу президенцию.
— Резиденцию, — попытался поправить Первый.
Пред обрадовано согласился:
— Так точно, Алексей Георгиевич, президенцию.
— Вот вы и продумайте, — предложил Первый. — Свои соображения доложите подготовительной комиссии. Надо действовать сугубо демократично, как нас учит партия. А сейчас о делах конкретных. Что вам, Николай Семенович, потребуется для оформления торжеств?
Николай Семенович Коржов, секретарь по идеологии, или просто Идеолог, как его называли все нижестоявшие работники зыбкой сферы призывов и лозунгов, открыл папку. Откашлялся. Он понимал, что если главный удар наносится по его ведомству, то уж кому-то после радостных событий встречи Дорогого столичного Гостя несдобровать. И поэтому старался предугадать возможные осложнения.
— Мы прикинули предварительно, Алексей Георгиевич, наши возможные затраты. Набирается много.
— Конкретнее, прямо по пунктам.
— Портреты товарища Хрящева и его соратников. Тысяча штук, — доложил Идеолог.
— Портреты только ЕГО, — поправил Первый. — И две тысячи. Не надо скупиться. Не теща в гости едет. А всех своих соратников товарищ Хрящев в Москве ежедневно видит. И мы еще не знаем, сколько радости это ему доставляет.
— А он себя лично, между прочим, ежедневно в зеркале видит, когда бреется.
Это с места заметил Колосов — директор машиностроительного завода «Полет», член бюро областного комитета партии.
— Надо символику понимать, Андрей Кириллович, — с трудом сдерживая нервы, парировал Первый. Он не любил язвительности Колосова и говорил с ним раздраженно, поскольку понимал, что поделать со строптивцем ничего не может. — Портреты дорогого Никифора Сергеевича в руках наших людей будут означать, что его имя у них в сердцах. Это важно для консолидации общества вокруг партии…
Другого бы в подобных обстоятельствах Первый убеждать не стал, а махом срезал под корень. С Колосовым подобные штучки не проходили.
Наш Машиностроительный завод был мастерской серьезной, хотя в миру именовался предельно скромно: «почтовый ящик» и для переписки имел трехзначный номер.