Погании ж, видевше и крикнувше, глаголяще: «увы нам, паки Русь умудриша, унши люди с нами брашася, а доблии все соблю-дошася»7. И обратишася погании и даша плеща 8 и побегоша…
Момаи же, видев победу свою и рече своим улусом:1 «Побегаем, брате, и ничто ж добра 2 не имам, но токмо головы унесем свои». И абие побеже с четырма мужи. Мнози ж христьяне за ним гонишася, но не одолеша: кони бо их потомишася, и гонивше возвратишася. И обретоша трупия мертвых обонпол3 реки Непрядвы, иде ж бе непроходно полком русским…
Князь же Володимер Ондреевич ста на костех4 татарских под черным знамянем, и не обрете брата своего великого князя Дмитрея Ивановича в полку, токмо едины князи литовские. И повеле трубити собранною трубою и пожда час не обрете брата своего великого князя, нача плакатися и кричати и по полком ездити и не обрете брата своего. И глагола: «Братия моя, кто виде или кто слыша своего пастыря5, то перво поражен пастыр и овца разыдутся». И рекоша князи литовския: «Мы мним6, яко жив есть, но уязвен7 велми: егда в трупе мертвых будет». А иной рече: «Аз пятого часу видех его крепко бьющеся с четырма татарины, но нужно бе ему велми». Юревской ж уноша8 некто Степан Новосилскои: «Аз видех его пред самым твоим приходом, пеша идуща с побоища, но уязвлена велми, того бо деля не дах ему коня, гоним есми трема татарины: по милости божий едва от них спасохся, а его есми соблюл». И рече княз Володимер Ондреевич: «Да известно ли еси видел его. Имите ми, брате, веру: аще кто обращет брата моего, то по истине боле у нас будет». Рачителнии ж отроци разсунушася по побоищу по великому. Овии ж наехаща Михаила Александровича Бренка и чаяша его великим князем. Инии ж наехаша князя Федора Семеновича Белозерского и чаяша его великим князем, занеже приличен бяше.
Некий ж воини, великий витязи уклонишася на десную страну9 в дубраву, единому имя Сабур, а другому Григореи Холопищев, родом же оба костромичи. И мало выехаша с побоища, наехаша великого князя, бита велми и отдыхающа под древом березою, и видевше его и скочиша с коней и поклонишася ему. Сабур же скоро возвратися ко князю Володимеру Ондреевичю и поведа ему, яко княз великий добр здров…
И приведоша ему (великому князю) конь кроток и всед на него, выеха на побоище. И виде многое множество битых, войско свое, а поганых вчетверо того избито. И обратися к Дмитрею Волынцу и рече: «Воистину многоразумен еси человек, и неложна примета твоя, подобает ти всегда воеводствовати». И нача з братом своим и со оставшими князи ездити по побоищу, радостныя слезы испущающе. И наехаша место, на нем же лежит 15 князей белозерских, убитых вкупе, толми напрасно бьющеся един единаго ради умре. И близ ту лежит убит Микула Васильевич1… И паки на иное место приехал, и наехал любовника2 своего Михаила Ондреевича Бренка3 и близ его лежит Семен Мелик4, твердый страж, и близ его Тимофеи Волуевич5. Над ними ж став князь великий, плакася и рече: «Братия моя милая, моего деля образа Михайло убиен еси…» Прииде ж на иное место, обретоша Пересвета6 чернца и близ его лежаща нарочитаго богатыря Григорья Капустина. И рече князь великий: «Братия, видите ли своего чиноначалника, той бо победи подобна себе, от него же было пити многим людем горкую чашу».
И став на месте своем, повеле собранною трубою трубити. Храбрыя ж довольно испыта оружия своя о сыны измалтеския 7, со всех стран8 грядуще, аки соколи слетаются под трубный глас весели, ликующе…
Собранным же всем людям, князь же великий ста на костех татарских и рече: «Считаитеся, братия, колких у нас воевод нет и колких молодых людей». Говорит Михайло Олександрович, московской боярин: «Нет, государь, у нас 40 бояринов московских, да 30 бояринов серпоховских, да 30 панов литовских, да 22 бояринов переславских, да 20 бояринов костромских, да 30 бояринов володимерских, да 50 бояринов суздалских, да 40 бояринов муромских, да 34 бояринов ростовских, да 23 бояринов димитровских, да 60 бояринов можайских, да 30 бояринов звенигородцких, да 15 бояринов углецких. А изгибло, государь, у нас дружины, посечено от безбожнаго царя Момая полтретья ста тысяч, а осталос у нас толко пятдесят тысяч, поганых же побита четыреста тысящь, и лежаща трупия мертвых на четыредесять поприщь от обоих стран.
Полки же начали сходиться. Передовой полк ведет Димитрий Всеволож (сын) и Владимир, брат его, а с правой стороны идет Микула Васильевич с коломенцами и с иными многими. Татары же идут по обе стороны (реки Непрядвы), негде им разойтись: татар много, а места для них нет. Безбожный же царь выехал с тремя князьями темниками на высокое место, чтобы видеть человеческое кровопролитие, потому что уже близко сходятся (полки)…
И когда настал третий час дня, князь великий, увидя это, сказал: «Видите, братья, гости наши приближаются к нам, водят между собой хоровод, уже они веселыми стали». И сказал: «Братья, русские удальцы, время приблизилось, а час пришел». Каждый ударил по своему коню… И сошлись в схватке оба войска и крепко бились не только оружием, но и (руками) хватали друг друга, умирали под конскими копытами, задыхались от великой тесноты, потому что нельзя было им поместиться на Куликове поле: узко место между Доном и Непрядвою. На том поле сошлись вместе сильные полки, из них выступили кровавые зори, от блеска мечей точно молнии блистают. И был грохот от ломающихся копий и стука мечей; нельзя было увидеть грозный час смертный: в один час, в мгновение ока, сколько погибает тысяч божьего создания.
Часа четыре и пять часов бьются, не слабеют христиане. Когда же настал 6-й час, божиим попущением из-за наших грехов начали татары одолевать наших, многие вельможи были побиты татарами, удалые же витязи, как деревья в дубраве, склонялись на землю под конские копыта; многие русские люди смутились. Ранили самого великого князя. Он же отошел от войска и побоища и сошел с коня, потому что нельзя ему было сражаться. Многие знамена великого князя подсекли татары, но с божьей помощью (русские) не погибли, но еще больше укрепились.
Князь же Владимир Андреевич не мог (более) терпеть и сказал Димитрию Волынцу: «Беда великая, брат, чему помогает наше стояние, будет оно нам в посмешище, кому будем помогать?» И сказал ему Димитрий: «Великая беда, князь, но еще не пришел наш час: каждый, кто начинает без времени, приносит себе беду. Помолчим и потерпим еще до удобного времени, когда дадим ответный удар нашим врагам…»
Тяжко было видеть детям боярским, как убивали людей из их полка, они плакали и непрестанно рвались (в бой), как соколы, как гости, приглашенные на свадьбу пить сладкое вино.
Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немножко, есть еще с кем вам утешиться». И пришел час восьмой и внезапно повеял южный ветер сзади их. Волынец закричал громким голосом: «Час пришел, а время приблизилось». И опять сказал: «Братья мои и друзья, дерзайте…» И сразу выехали из дубравы, как выдержанные соколы ударяют на стаи гусиные, храбро подняты знамена грозным воеводою. Были же воины, как львы, напавшие на овечьи стада.
Татары же увидели это и воскликнули, говоря: «Увы нам, снова нас русские перехитрили; с нами сражались слабые люди, а сильные все целы». И обратились татары в бегство и побежали…
И внезапно побежал (Мамай) с четырьмя людьми. Многие христиане гнались за ним, но не одолели (их), возвращались с погони, потому что утомились их кони. И находили трупы мертвых на другой стороне реки Непрядвы, нельзя было пройти полкам русским…
Князь же Владимир Андреевич стал на трупах татарских под черным знаменем, но не нашел в полку брата своего великого князя Димитрия Ивановича, а только литовских князей. И повелел трубить в воинскую трубу и, подождав час, не найдя брата своего великого князя, начал плакать и кричать и по полкам ездить, а не нашел брата своего. И сказал: «Братья мои, кто видел или кто слышал своего вождя, как убьют пастуха, так и овцы разойдутся». И сказали князья литовские: «Мы думаем, что он жив, но сильно ранен, не лежит ли среди трупов убитых». А другой сказал: «Я в пятом часу видел, как он крепко бился с четырьмя татарами, очень ему было тяжело». Юрьевский же юноша, некто Степан Новосильский сказал: «Я видел его перед самым твоим приходом идущего пешим с побоища, но очень израненного; а потому не дал ему коня, что гнались за мной три татарина, по милости божией едва от них спасся, а его (великого князя) спас». И сказал князь Владимир Андреевич: «Да верно ли видел его, верьте мне, братья, если кто найдет брата моего, то воистину будет у нас большим (человеком)».