не заглушают тонкое, эфемерное перешептывание механизмов в шкатулке. Шаг, шаг, поворот, - пока можно было танцевать только под шуршащий мягкими волнами прибой. Вдох, выдох, вдох, ребра расширяются, впуская меж себя больше воздуха, грудная клетка вздымается, словно бы трепещущая перед землетрясением почва. Падение на холодные неотёсанные скалы, и ах! лицо освещает яркий луч прожектора с маяка. Ветер, летящий с востока, развевает чуть отросшие черные, как копоть волосы, духоту сменяет наполненный брызгами океана бриз. Вытянуться как струна, так тонко, чтобы каждая мышца тела натянулась и сплелась с другой, и снова упасть, небритой щекой касаясь мертвенно холодного камня. Брызги, опоясывающие утес, на котором стоит маяк. Напряженная спина выгибается под прикосновением океанской пены к разгорячённой коже. Шкатулка гармонирует с музыкой природы, замедляя все более и более нарастающий темп шторма. Первая крупная волна бьется о скалу, а чувство, будто бы она бьет меж лопаток, резко сводя их вместе и раскрывая сердечную чакру так, что свет из нее, вырвавшийся на свободу, сияет ярче маячного. В Индии ее зовут Хридая Грандхи- сердечный узел, сердце, место, где сокрыты любовь, сострадание и страсть. Место, где разгорается вечный огонь вечной души в недрах крошечного человеческого тельца. Прыжок назад, вздымая к небу вытянутые ввысь стопы. Стопами он ловит капли моря, губами - капли дождя. Тело охватывает приятная легкая дрожь, похожая на экстаз. Проносящиеся мимо его тела чайки еле слышно кричат «Кай. Кай». А лиловое небо приобретает бурый оттенок, и в погружающемся в ночь океане разрывается первая бронзовая молния. Треск наполняет его уши и проникает глубоко внутрь барабанных перепонок, врезается в голову, раскосые черные глаза открываются сами собой и внимательный, чуткий взгляд сканирует освобождающуюся от оков стихию. Кай готов поклясться, что вкус соленого океана - лучший в его жизни. Проведя в океане всю свою сознательную жизнь и переступив черту в двадцать лет, он будто бы слился с этой гигантской птицей морей. Матросы на корабле всегда поражались феноменальной гибкости паренька. Гайя никто не учил танцевать, это было врожденное, а может приобретенное, с морем. Шкатулка служила лишь жалким подспорьем, музыка всегда лилась внутри него. Однажды, танцуя на каком-то местном фестивале в порту Цейлона, Кай был пойман пожилым жилистым индусом. Внимательно смотря ему в глаза, мужчина ткнул узловатым пальцем в грудь Кая и несколько раз повторил: «Хрдая Грантхи». На удивленный взгляд юнца старик только захохотал, похлопал того по плечу и скрылся в толпе. С тех пор каждый свой танец Кай мысленно называл Хридая Грантхи, ни на грамм не понимая, что несет в себе слово на иностранном языке, вернее даже не танец, а состояние в танце. Похожее на страсть, похожее на финальный аккорд слияния. Сколько раз человек можно прокрутиться вокруг своей оси в растоптанных моряцких ботах? Прокрутиться изящно, расширив грудную клетку и взметнув руки, покрытые грубыми мозолями и ожогами, к небу. Гром упал не землю, расшибившись о буйную изумрудную поверхность волн. С ним упал и Кай, снова, он чувствовал корни, идущие от земли и чувствовал крылья, уносящиеся в небеса, он знал, что он - человек - существо удерживаемые корнями на земле и крыльями стремящееся в небеса. Иногда с его красиво очерченных пухлых губ срывались стоны - это его внутренняя музыка вырывалась наружу, оплетаемая грозовыми облаками, разрядами молний и проливным дождем шторма на океане побережья Сан-Франциско. Сигнальные огни на маяке едва было различить из-за налетевшего тумана и многометровых волн, разбивающихся о стены маяка. Стянув с себя мокрую одежду и завернувшись в щедро предложенный угрюмым смотрителем плед, Кай мирно попивал теплый чай с малиной (за который он исправно оставлял двадцать центов), и музицировал пальцами по дубовому столу под звук расщепляющихся волн. - Вы не верите в меня, - без доли печали констатировал факт матрос, грея тонкие, местами шрамированные, мозолистые пальцы о толстое стекло стакана с чаем. - Я реалист, - все также угрюмо отозвался смотритель, - тебе отказали уже во всех возможных балетных труппах. Каю нечего было возразить, поэтому оставшийся чай они допивали в тишине, если ночной шторм можно было считать тишиной. С Бэллой Кай познакомился четыре года назад, на премьере «Лебединого Озера», куда попал вместе со своим единственным обеспеченным другом, которого удачно спас от ограбления в темном переулке. Миниатюрная русоволосая американка финского происхождения с очаровывающей улыбкой и тонкой сеткой шрамов на коленях. Бэлла попала в автокатастрофу, когда она была еще малышкой, и врачи с прискорбием сообщили ей, что ходить она вряд ли сможет, однако вопреки всему она не только научилась ходить заново, но и стала блистательной примой величайшего балета Америки. Кай был в замешательстве, когда холеный друг после знаменательного представления потащил его за сцену, представляя ангельские существо своей сестрой. - Бэлла! Бэлла! Погляди, кого я привел! - щеки его разрумянились от волнения, - О боги! Это мой спаситель, да если бы и не он валяться мне в земле, ограбленным и униженным! Бэлла оторвала свой взгляд от развязывания выглаженных розовых лент на пуантах. Тонкие пальчики ловко расправлялись с кремового цвета пунатами, оголяя покрытые синяками и ссадинами ноги. На пальцах запеклась кровь от свежих ран, а ногти посинели. Бэлла подняла голову и робко улыбнулась, протягивая холодную ладонь. - Бэлла. Приятно встретить Вас, Кай. Брат много рассказывал о том дне. Подобное признание и отсутствие необходимости в самопредставлении смутило его еще больше, и на смуглых щеках дымкой проступил румянец. - Вы чудно танцуете, - тихим низким голосом возвестил матрос. Бэлла захохотала, наполняя высокие своды балетного театра переливистым задорным смехом. - Благодарю за комплимент, - отозвалась она наконец, пытаясь поймать тяжелый взгляд темно-карих глаз. - Ее мастерства хватит на десятерых! - восхищенно размахивая руками, произнес брат. - Да она даже тебя, неотесанного матроса, сможет научить танцевать! Так ведь, Бэлла?! Балерина не ответила, только пытливее стала всматриваться в смуглое лицо и пухлые, потрескавшиеся от жары губы. Кай понравился ей. Она стала для него живым воплощением божества, а время, проведенное с ней, было незабываемым ценных подарком Небес. Иногда, в порыве страсти, а весь он и характер его была сплошная страсть, начинал спорить с ней о жизни и мироздании. Он, посвятивший свою жизнь лишь танцам и самообразованию, проникся идеями Спенсера и Ницше. В попытках обладать тем знанием, что было доступно его златокрылой богине балета, он ночами проводил у старого маяка, оттачивая свое слышанье мира, тренируя гибкие мышцы, раскрывая сердце самой сути танца. Он читал. Читал много, рассматривая жизни великих актеров и балерунов, он читал литературу, поэзию, историю, философию. И читал он с таким рвением и с таким желанием, что даже бы сам дьявол отступил бы перед его упорством. Нежная влюбленность, поселившаяся в его сердце к этой хрупкой юной женщине, была так томительная, что он без раздумий нырнул в океан неизвестности, желая вынырнуть на берегу ее возвышенного мира аристократов, чтобы только говорить с ней на одном языке и передавать чувства через призму его содрогающегося от внутренней музыки тела. *** - Бэлла! - отец строго подозвал к себе дочь, постукивая пальцами по деревянному поручню кресла, - в воскресенье у нас званый ужин, я приглашу ребятишек твоего возраста, пообщайся с ними. Бэлла скорчила недовольное личико, от недавно мерцающего на ее лице вдохновенного выражения не осталось и следа. - Я хотела прогуляться по берегу океана с Каем... - несмело возразила она, перечить отцу юная балерина никогда не смела. Мужчина насупил брови, поднимая на дочь тяжелый взгляд. - Бэлла, ты ведь понимаешь, что этот матросишка тебе не пара, ты ведь- - Папа! - горячо возразила Бэлла, прижимая руки к груди в чистосердечном жесте, - разве ты не видишь какие мы разные! Я всего лишь занимаюсь его обучением. О, папа! Как же это приятно быть чьим-то учителем. Отец только хмыкнул, надевая очки, чтобы просмотреть новости Сан-Франциского «Вестника». *** - Не бойся, - на губах у Кая играла задумчивая улыбка, - волны тебя не обидят. Он подхватил девушку на руки, перенеся через затопленный участок уходящей в океан дорожки, и усадил на прилегающий к маяку валун. - Разве не будет грозы? Тучи сгущаются... - Бэлла взволнованно окинула взглядом наливающийся свинцом горизонт. Кай обернулся, чтобы шагнуть ближе к холодному камню и прильнуть к нему всем телом, обхватывая холодные запястья балерины сильными руками и заглядывая ей в глаза. - Бэлла, - в такие мгновения глаза у него становились проникновенно теплыми. Холодный ветер, дувший с Атлантики наполнял брызгами его свободную выцветшую белоснежную рубашку, оголяя красивые чувственные ключицы; танцевальные брюки под напором летевших со всех сторон капель моря промокли и плотно облегали сильные, стройные ноги. - Бэлла, я хочу, чтобы ты посмотрела на это, - он взял ее руку, чтобы приложить к своему горячему, быстро бьющемуся сердцу, - Хридая Грантхи, я танцую для тебя. Бэлла задрожала, ощущая всем телом жар его тела, запах мужчины, пронизывающий взгляд и чуть влажные