При решении этих задач прежде всего необходимо было ознакомить читателя с практически неизвестными трудами русских ученых и философов XVIII— начала XIX вв., большинство из которых не переиздавалось с момента их публикации, а иные по сей день хранятся в архивах в виде рукописных тестов. Для подготовки нашего издания такого рода архивно-историографическая работа, связанная с обнаружением и кропотливой обработкой этих многочисленных и малодоступных материалов, имела особенно важное значение, поскольку в данном случае речь во многом идет о восстановлении исторической правды, о воссоздании адекватной, основанной на действительных фактах и документах реальной картины зарождения и развития вольфианства в России. Тщательный анализ и всестороннее осмысление указанных материалов было тем более важной задачей нашей книги, что ее авторы стремились не только устранить существенный пробел в отечественной историографии, но и преодолеть те крайне поверхностные, во многом спорные и ошибочные, предвзятые и даже искаженные представления и оценки весьма важного и принципиального периода в истории России и в истории ее философской мысли, которые в силу разных обстоятельств и причин возникли в позднейшей литературе и вплоть до наших дней имеют довольно широкое хождение.
В представленных исследованиях их авторы пытались поставить и осветить достаточно широкий круг вопросов: какими историческими причинами было вызвано и в силу каких исторических потребностей стало возможным появление русского вольфианства, каковы те хронологические рамки, в которых имело место влияние идей Вольфа на русскую философскую мысль, существовало ли вольфианство в России как достаточно значительное и относительно самостоятельное философское течение, сопоставимое с другими более поздними течениями в русской философии, (таких как, например, русское гегельянство и шел-лингианство, позитивизм и неокантианство, антропологический материализм и марксизм и т. п.), каковой была действительная роль вольфианства в процессе формирования и развития отечественной философии и академической науки, культуры и системы образования в стране, наконец, чем были обусловлены упадок и последующее его схождение с арены общественной и социокультурной жизни в России в начале XIX столетия и т. д.
По поводу всех этих вопросов у историков русской философской мысли нет сколько-нибудь единого, определенного, а главное, основанного на реальных фактах и документах мнения: некоторые из них считают вольфианство одним из значительных и важных философских течений в России XVIII в., которое сыграло заметную и в целом позитивную роль в истории ее общественно-политической и духовной жизни, способствовало становлению и развитию просвещения, науки и образования в стране, ее приобщению к ценностям европейской культуры и цивилизации. Однако большинство других исследователей отнюдь не разделяют такую оценку роли вольфианства в России, видя в нем всего лишь привнесенную извне и искусственно навязанную российскому обществу идеологию или официальную философию, которая сказалась на процессах становления отечественной культуры, философской и научной мысли преимущественно негативно и даже стала тормозом для их самостоятельного развития.
Показательно, что такого рода негативно-пренебрежительные оценки русского вольфианства разделялись многими отечественными исследователями, причем весьма разных поколений и занимавших весьма разные, а порой и принципиально противоположные философские и мировоззренческие позиции: революционной демократии и славянофильства, марксизма и народничества, позитивизма и религиозной философии и т. п. Но особое усердие в этом отношении проявляли и проявляют те, кто рассматривает не только вольфианскую, но и западную философию в целом, как нечто принципиально чуждое для России и российского менталитета, несовместимое со спецификой русского национального мышления и т. п. Согласно таким установкам русское вольфианство понимается как всего лишь наносное, исторически случайное явление, продукт незрелого и скоротечного увлечения немецким рационалистическим идеализмом или принципами и установками западноевропейской философии вообще, а потому быстро отторгнутое и ушедшее в забвение. Не вдаваясь здесь в полемику с такой точкой зрения (ее детальный критический анализ читатель найдет на страницах данной книги), отметим лишь ее существенную ограниченность и односторонность как в методологическом, так и в мировоззренческом отношении. Во всяком случае, многие пробелы и искажения в изучении не только русского вольфианства, но и других течений отечественной и зарубежной философской мысли были предопределены именно такого рода узкими и предвзятыми методологическими установками. Мы уже не говорим об опасности возрождения некоторых тенденций негативного и даже враждебного отношения к европейской философии, к ценностям и нормам западной цивилизации вообще, которые в последние годы нередко приходят на смену догматическому марксизму. В этой связи вопросы, связанные с исследованием темы русского вольфи-анства, выходят за рамки сугубо академической историко-философской науки, но обретают достаточно важное историко-культурное значение и весьма актуальное идеологическое звучание.