Итак, я понял, что вся математика (mathesis omnis) крайне нуждается в очевидности первой философии, из которой она и позаимствовала свои основания.
Когда же я попытался в моей философии доказать некоторые теоремы, выводя посредством правильных умозаключений предикат из определений субъекта, а также постарался путем последовательных доказательств свести их к недоказуемым первоначалам, то я научился на практике восходить к первоначалам онтологии, что случается как в любом роде знания, так и равным образом в математике. Теперь я уже нисколько не сомневаюсь в том, что ни философия, ни, разумеется, так называемые высшие науки не могут быть изложены с помощью научного метода (а только в этом случае философия станет ясной и полезной), если первая философия не будет предварительно сведена к означенной форме.
Мне пришлось тщательно изучить труды древних и новых математиков, а также достижения физиков, особенно в области экспериментальной философии, а именно: каким образом они к ним пришли, отправляясь от тех или иных предпосылок с помощью аналитического метода, как они сделали вывод или, по крайней мере, указали на его возможность. После чего я понял, что общие правила искусства изобретения (ars inveniendi) следует доказывать из онтологических понятий. В свое время, когда я перейду к искусству изобретения, с тем чтобы свести его выдающиеся достижения к соответствующим правилам, я буду уже говорить об этом как очевидец.
Далее, занимаясь вероятностной логикой (logica probabilium), о желательности которой неоднократно говорил Лейбниц, — а я составил о ней некоторое представление и предложил отдельные образцы, — я равным образом обнаружил, что эту логику невозможно обосновать, не прибегая к онтологическим понятиям.
Итак, я имел все основания убедиться в пользе и того более в необходимости обновления онтологии, о котором и начал усиленно размышлять.
Задачей себе я поставил отыскать отчетливые понятия (notiones distinctas) сущего как такового, а также присущих ему предикатов, если рассматривать сущее как таковое в себе или же относить его к другим сущим, поскольку они являются сущими. Из этих понятий я намеревался вывести определенные суждения (propositiones determinatas), которые, как я с достаточной полнотой показал в моей «Логике», единственно необходимы для умозаключений. Там же я показал, в чем заключается доказательный метод (methodus demonstrativa), а именно: при доказательстве каких-либо положений я пользовался только теми началами, что были установлены в предыдущих суждениях.
И вот, наконец, в свет выходит этот труд, в котором первая философия предстает в обновленном обличье. Научный метод, а я намерен держаться данного метода и здесь, и в последующих частях моей философии, требует, чтобы отдельные положения излагались там, где бы они могли быть поняты и доказаны исходя из изложенного ранее. Наряду с методом мне хотелось, насколько то представлялось возможным, сохранить принятый в моей школе порядок изложения, как я и поступил при написании «Логики». Поэтому я посчитал удобным разделить весь мой труд на две части, каждая из которых, в свою очередь, подразделяется на отделы, а те — на главы.
Так получилось, что я, по ходу изложения, буду пользоваться еще не разъясненными терминами, и, хотя это, как может показаться, противоречит требованиям научного метода, я все же не вижу здесь никакой опасности. Дело в том, что их понятия, хотя и смутные (confusae), однако же — всем понятные из общего употребления, другие же, отчетливые (distinctae) понятия, до того как будут подвергнуты обсуждению, не испытывают нужды, наподобие принципов, в доказательствах.
Нисколько не постигает цели моего труда тот, кто, придя в изумление, станет порицать меня за то, что здесь я даю определения вещам, и без того вполне легко понимаемым и удобно отличаемым от других посредством смутных понятий, а также за то, что я доказываю положения, которые никто из находящихся в здравом уме не будет оспаривать. Ноя излагаю философию о сущем вообще (de ente in genere) и не могу ограничиться перечислением абсолютных и соотносительных (respectiva) его предикатов. Помимо этого следует показать, по какой причине предикаты ему присущи, так чтобы мы априорно убедились в том, что они ему действительно присущи и присущи всегда в том случае, когда наличествуют предполагаемые предикатом ограничения (ubi eaedem determinationes, quas praedicatum supponit, adfuerint). Недостаточно ведь того, что суждения нам ясны, если этого нельзя сказать о составляющих их понятиях. Мы должны постепенно раскрыть содержание этих понятий, чтобы предикат нельзя было оторвать от понятия, выступающего в качестве субъекта.
Что касается примеров, то они хотя и поясняют суждения в пределах имеющегося опыта, однако же не придают им ни в малейшей степени необходимости, которая обращает на себя внимание только в том случае, когда из определений (determinationibus), наличествующих в понятии субъекта, с помощью правильных умозаключений можно вывести предикат. В самом деле, никто из тех, кто убедился в действенности научного метода в диспутах, не станет сетовать на мое усердие в приведении доказательств. Если же кто из читателей пожелает согласиться с чем-либо и без доказательств, то он, как я считаю, будучи настолько умен, вполне может обойтись и без доказательств, которые, между прочим, отделены мною от суждений. Пусть он оставит доказательства тем, кто не только не станет порицать излишнюю педантичность в их приведении, но и получит от них удовольствие. В обычной речи понятия онтологических терминов — смутные, что же касается отчетливых (distinctae notiones) понятий абстрактных терминов, то их в огромном большинстве случаев считают отличными от понятий смутных. В силу этого я посчитал необходимым показывать тождество (identitas) моих точно определенных понятий со смутными или, по крайней мере, с неполными (incompletae) из тех, что употребляются обычно. Поступал я так затем, чтобы было видно: значение общепринятых терминов у меня нисколько не изменяется.