Кажется, пароход из города пришел. Ишь, как мальчишки под окном раскричались: «пароход, пароход»! Эка невидаль! Наверное, это «Святогор» из Михайловска. Пойти что ли, поглядеть, чего он там привез? Хотя не все ли равно, что? Все равно, денег нет!
7 мая. Вот так дела! Пахал Макар огороды, да попал в воеводы! Прихожу на пристань, а там уже народ толпится: пароход из города встречают. И староста, Алипий Григорьевич, тут, и кабатчик Евграф Кузьмич с двумя работниками: как-никак, ему с каждым пароходом из города водку привозят. Бабы тоже: куда без них! И поп, отец Яков, тоже пришел, вместе со своей дочкой Машкой. Эх, хороша девка! Мне б такую! Только отец Яков ее пуще глаза бережет… И, говорят, уже жениха ей в городе приискал, из семинаристов. Так что видит око, да зуб неймет…
А пароход все ближе и ближе подходит. Смотрю я – вроде, «Святогор», а вроде как и другой какой-то. И флаг на нем черный, и название другое – «Термидор»5, и спереди и сзади на нем пулеметы стоят, а возле них - вооруженные люди. Что за гости такие к нам пожаловали? Вот подвалил этот «Термидор» к причалу, сбросили они сходни и спрыгнул на берег какой-то человечек невысокого роста, в фуражке и кожанке, с кобурой на поясе. Наверное, у них самый главный. Взмахнул рукой, да как закричит во всю глотку:
-Товагищи! Мы пришли дать вам свободу!
А голос у него хоть и громкий, да тонкий и визгливый, прямо, как у бабы. И слова выговаривает как-то странно, словно не по-русски. Народ молчит, пялится на него во все глаза. Только один хромой дед Аким решился голос подать:
-А ты, мил человек, кто такой будешь? Мужик али баба?
Мы все так и обмерли. А этот, в кожанке, так глазами сверкнул, что, не будь дед Аким подслеповат, он бы со страху окочурился. И закричал еще громче:
-Я – Дога Г-гадзецкая, комиссаг боевого отгяда имени товагища Магата! Мы явились освободить вас от эксплуататогов!
Это надо же: баба, а корчит из себя мужика! Хотя оно и понятно: кто такое страшилище замуж возьмет? Смерть, и та, наверное, краше будет… Вот эта Дора… дура… и борется, вернее, бесится. А что ей еще делать?
Тут дед Аким опять полез с расспросами:
-А кто такие эти экс…ис…плутаторы?
-Это тиганы и угнетатели! (Ну и горластая же баба эта Дора! Это надо же при таком росточке этакий голосище иметь!) Товагищи! Вливайтесь в наши гяды богцов за свободу! Отныне тот, кто был ничем, станет всем! Свегнем могучей гукою гнет вековой навсегда! Да здгавствует г-геволюция!
Вот оно что! Выходит, у нас теперь новая власть… И, кто к ней примкнет, тот жить будет всласть… Что ж, это по мне. Пожалуй, вольюсь-ка я в их ряды…
Да только отец Яков меня опередил. Вышел вперед, повернулся к нам да как крикнет:
-Не слушайте, чада, этих смутьянов! Не доведут они вас до добра! Помяните мое слово – не доведут!
-Взять его! - огрызнулась Дора. Тут ее люди к попу подбежали, да поволокли к сараю, что на берегу стоял. По народу ропот пошел…
Тут я баб растолкал, шагнул к ней и говорю:
-Возьмите меня к себе! Я тоже хочу бороться против тиранов!
А она мне в ответ:
-Именем геволюции назначаю тебя здешним комиссагом.
Ну что, разве я не правильно сделал, что влился в эти самые ихние ряды? Кто я раньше был? Степка-шалопай. А теперь я комиссар Степан Гуркин! Был ничем, а стал всем!
В тот же день мы всех здешних тиранов и ис…экс-плататоров под замок посадили. К попу для компании. Старосту, кабатчика, а в придачу – деда Акима. На всякий случай. Чтобы лишнего не спрашивал. И порешили потом судить их всех революционным судом. А я женился революционным браком на поповской дочке, Машке. Ну, ясное дело, силой взял… А что такого? Теперь я комиссар, чего хочу, то и делаю. Моя воля, моя власть!
9 мая. Эх, весело было веселье, да тяжело похмелье! Эта Дора со своими у нас в Ильинском весь день пробыла. И такую революцию они учинили, что хоть святых выноси. Кабак и лавку вчистую разграбили, да и в дома побогаче заглянули, а, что понравилось, с собой прихватили. Поди не отдай – попадешь под замок, как тиран и эксплуататор, а то и пулю в лоб схлопочешь… Под конец же так перепились, что стали песни горланить про то, как «деспот пирует в роскошном дворце, тревогу вином заливая», да только того не ведает, что над ним уже вздымается рука роковая… На все село слышно было, а Дору-комиссаршу - слышнее всех! Ну, я им тоже, как мог, подпевал. Как говорится, к волкам попал – по-волчьи вой и с ними волчьи песни пой… А наутро «Термидор» вверх по реке ушел. Товарищ Дора сказала: идем освобождать жителей Михайловской губернии от тиранов и эксплуататоров. Я было поверил. Однако на другой день мимо нашего села английский военный корабль прошел. Экая силища! Только вот к чему бы господ инглишменов в наши края понесло? Да, пока я на этот счет мозгами раскидывал, один из наших мужиков меня опередил: