Одним из первых новых ощущений было то, что теперь мне самому нужно отвечать за свою жизнь. Если все предыдущие последние годы я чувствовал себя защищенным на дорогах: например, когда внимание было отвлечено чем-то, я все равно чувствовал себя защищенным от случайных лихачей, я был словно в духовном мешке, смягчающем все мои и людей действия относительно меня. Когда я не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на дорогу - нет ли машин, были в период болезни и такие моменты, я чувствовал, что от меня идет такое излучение, что меня просто не могут не заметить. Но теперь в этом духовном мешке образовались отверстия. Я почувствовал прямую взаимосвязь между своим вниманием на дорогах и своими последующими действиями. Что у меня нет теперь той духовной защиты. Словно Бог мне вручил ответственность за свою жизнь в свои руки.
Эти отверстия в духовном мешке, которые начали появляться еще в сентябре, дали мне возможность понять отношения одних людей.
Один мальчик, которому я помогал ремонтировать велосипед, казался мне очень умным, и я не понимал, почему мать на него так кричит.
Когда же в моем поле стали появляться отверстия, вдруг очередной его вопрос обратил на него мое внимание. Вопрос действительно был глупым. Правда, в это же время я увидел смятое его духовное тело криками его матери в области правого полушария. Причина некоторых глупых его вопросов стала ясна. Вместо того, чтобы проявить терпение и что-то пояснить, мать самого делала его таким, с каким не хотела общаться.
Одновременно, одеваясь, я уже задним числом обнаружил, что не пододел под джинсы теплые штаны, несмотря на декабрьские морозы. Тем не
менее температура воздуха только приятно оживляла мои чувства, напоминая мне действительно о своих переживаниях, в отличие от тех постоянных сомнений, которые меня были в 93 году, когда я в первый раз попал в больницу, также как и в последующие годы, когда я боялся порабощения своей души, видя, что поступаю аналогично тому, как это делает мой "враг" Вадим (до попадания в больницу и после нее он периодически становился врагом), а не так, как делал я всю свою сознательную жизнь.
- Когда люди со мной начинают общаться, - говорил он как-то мне, - они говорят, что сначала они думают, что я - плохой человек, но потом, по мере общения, их отношение ко мне меняется, когда они начинают меня узнавать.
При этом он выдал энергетическую эманацию, которой награждают его сначала люди.
На протяжении нескольких последних лет я тоже не мог избавиться от этой эманации, которой встречали, а зачастую и провожали меня люди, чувствуя себя часто копией Воплощения. При этом я субъективно не излучал из себя ничего такого, что давало бы право им так относиться ко мне. Их негатив проявлялся ни с того, ни с сего. Я чувствовал, что природа этого отношения к нему и ко мне -одна и та же. Что я как-то бессознательно излучаю из себя что-то отталкивающее.
Единственное, что удивляло меня в этом признании - это откровенность. Несколько лет назад он говорил мне, почему от человека во время первой встречи идет отталкивание - потому что он, как правило, закрыт душой от людей. А по мере общения открывается и негатив сглаживается.
Но опять-таки я не понимал: если ты понимаешь это - почему ты это излучаешь? Может быть он про тот рассказ забыл? Но чувство говорило, что оно помнил.
С другой же стороны появление этого негатива я не мог приписать ему полностью. Я же из себя излучал такой же, хотя и был открыт к людям душой. Я вспоминал одни его слова: "...давно бы на все плюнул и ушел (от людей), но что-то не пускает". Я чувствовал, что это "что-то" и у меня служит ту же самую медвежью услугу, не давая мне проявлять стопроцентную самостоятельность там, где я этого хотел и общаться с людьми так, как хотелось бы. Кто же это такой сильный и невидимый нас держит?
Вскоре я пережил чувство входа мыслями в начало болезни. Это было 15 февраля 1987 года на свадьбе у моего друга детства Жени Тимошенко. Часто я, следуя советам экстрасенсов, вернуться в мыслях до начала бо
лезни, пытался начать жизнь в мыслях с того момента - но чувства получались какими-то разорванными. Теперь же мысли сами вернулись туда, мягко соединив начало этого фрагмента моей жизни, совсем выпадавшего у меня из головы, так как такое возвращение всегда требовало значительных усилий.
Через некоторое время после этого начала обдумывания Вадима, я обнаружил, что в психике появился еще один голос, о существовании которого я, казалось, не подозревал. Но потом, поразмыслив, я понял, что не подозревал я о его существовании потому, что не слышал его последние 7 лет - со времени первого попадания в больницу. Нейролептики, тогда успокоив его, тем не менее его не устранили окончательно, раз он опять зазвучал спустя столько времени. Сейчас его легко было воспринимать, хотя он говорил единственное слово: "Болван", когда у меня появлялись какие-либо сомнения относительно того, что я делал. В том психозе так меня называл Вадим. Можно подумать: как может человек так называть своего, пусть не друга - от слова "друг", произнесенное в мой адрес его матерью, он, после того как я заболел, морщился, но просто человека, хотя я слышал от него, что было время - он относился ко мне, как к Богу. Но прошли те времена. Наступили те, когда он меня, потерявшего ум в результате случившегося в институте стресса, в глаза называл словом, на которое мог обидеться даже сам Буратино, когда еще был поленом - "дубиной", когда я что-то рассказывал, делая умозаключения вслух. Так что слышанное мной в психозе от него ничем не отличалось от жизни.
Я был просто шокирован скоростью свержения меня с божественного пьедестала: прошло всего лишь полгода, после последней нашей встречи, когда, если верить ему, он благоговел передо мной, как перед Богом, до тех пор, когда он начал отпускать мне комплименты по поводу моего ума, которые приводили меня в бешенство, так как теперь, после посещения психиатрической больницы, моим умом, а точнее душой, раскрытой нараспашку, до его полета мысли было просто не дотянуться. Здесь и не жалко было отпустить мне комплимент.
Только сейчас это слово "болван" было стимулятором моего внимания. Часто ли мы останавливаемся, едва появляются сомнения в правильности того, что мы делаем? Так вот сейчас я мгновенно с помощью этого голоса вспоминал библейскую заповедь: "Все, что не по вере - грех". (Рим, 14, 23). Оно появлялось, едва у меня зарождались сомнения даже настолько тонкие, что я еще на них не обращал должного внимания.
С другой стороны я чувствовал, что этот голос - последний на пути сознания вверх. Все эти годы после того попадания в больницу я пытался выбраться вверх из под того сонма голосов тщетно ища последний, желая оставить его внизу.
Одновременно с этими процессами у меня начала подворачиваться на улицах нога в правом голеностопном суставе, очень живо мне напомнив 1987-1989 года, когда у меня просто до безобразия она подворачивалась в самых неподходящих местах, словно у меня совсем отсутствовала воля и мышцы держать ногу прямо. Сустав на протяжении длительного времени был просто опухшим от жидкости, затекшей под кожу. Все это каким -то едва уловимым мне образом связывалось с правым полушарием, которое постоянно болело от тех бескопромиссных обличений, говорившихся мне моим другом детства -я-то его считал другом. Со временем, по мере затягивания дыр в душе, точнее привыкания к ним, нога перестала так подворачиваться. Сейчас же духовным зрением я увидел голубоватый клубок свернувшийся в правом голеностопе.
У меня были претензии к Вадиму и вопросы относительно того подворота ноги в конце 80-х, когда сейчас я шел по городу и думал как я напишу ту или иную информацию, вдруг у меня опять подвернулась нога. Сам ход мысли у меня вызывал отвращение своим отношением к некоторым людям. Теперь стало ясно почему у меня тогда, когда я совершенно перестал управлял своим мышлением, подворачивалась нога. А Вадим, как и любой гуманный человек, был, конечно, ни в чем, ни в чем не виноват.
После восстановления с Вадимом отношений, идя на тренировку (по самбо), я почувствовал, что правая нога чувствуется ногой, а не видится ногой, а чувствуется духом, заключенным в форму ноги, и передвигаю я ее усилием воли и мышц - конкретных мышц, а не как бы она сама передвигается ими моим общим бесформенным усилием. И именно сегодня я вспомнил, что кроме двух моих духовных подъемов в жизни, когда я был счастлив, я уже совсем почти не вспоминал 3 подъем - зимой 95 -го года, когда мы помирились с Вадимом. Сейчас была именно такая обстановка, что дало мне возможность вспомнить то, что не было в понимании у меня тогда, что и привело в конечном итоге к конфликту.