Я просто хотел вынудить ее к разговору, чтобы во всем разобраться. Но она оказалась куда сильнее, чем плакалась.
После той их безумной во всех отношениях ночи, так как меня начало к ней тянуть, она назначила мне встречу на выход в город:
"О, Бога тут не было. По прежнему был какой-то свой бог, а точнее бес где-то там в дебрях ее души. Так же как не было людей в ее понятии. Были два столба, между которыми шел выбор. О, если бы этот парень, строящий с ней отношения, и которого я предупреждал о том, что он нарушает Библию, знал, что она мне назначила встречу на вечер, также как и ему для того, чтобы посмотреть кто ей будет угоден, а не разобраться со мной, чтобы не оставить в моей душе никаких обид, а его самого не отправить на свой Путь к своей жене. Если бы он знал, что это молниеносное обдумывание и односложные ответы мне по телефону для того, чтобы он не понял, что разговор идет со мной, чтобы оставить его в счастливом неведении. Что выбор между мной и им она сделала у площади Победы, в конце прогулки. А так как я не собирался развлекать ее разговорами и молниеносно отвечать на высокомерные вопросы, то немудрено, что выбор пал на него. Это не значит, что я молчал. В тот вечер я говорил достаточно.
Впервые я увидел ее в женской одежде, а не в шароварах, которые, я видел на ней весь месяц. Может быть, она в них и спала? Но запаха от них не шло. Честное слово!
В этот день, который я почти весь пролежал от бессилия в ожидании встречи с болящим сердцем, матушке на огороде сделалось плохо -тоже из за сердца. Я почувствовал, как моя боль отобрала силы у нее. Мне стало лучше".
Меня таскало к ней до тех пор, пока она не уехала к своим родственникам. Вскоре я успокоился. И все закончилось, как я видел в видении, точнее пережил в начале отношений:
"На следующий день после моего предложения о женитьбе я шел на
тренировку к Николаю Григорьевичу Оноприенко в спортзал, как проходя мимо ее дома, вдруг пережил сильнейшее чувство духовной свободы, которую нельзя променять ни на что. Смущенный, так как предложение этой женщине было уже сделано, после тренировки, на которой я ходил, как на цыпочках, боясь потерять чувство этого откровения, я пошел к этой женщине на день рождения. И когда гости ушли, ее вопрос хочу ли я иметь детей, застал меня врасплох, так как я думал уже извиняться за поданную вчера надежду. Но язык мой не мог выговорить этого извинения, и я вслед за ней, сказавшей, что знает, что я отвечу, промямлил, что, да, на все воля Божия. Так я понял, что Дух Святой хочет, чтобы мы с ней стали строить отношения. Был пост, поэтому ни о какой близости речь идти не могла. По крайней мере для меня. Она же хотела спонтанности чувств, которых сейчас ни у кого друг к другу не было".
Когда больной делится с вами своими сердечными делами, которые еще не затянулись, не узнавайте у него с кем они у него были, иначе можете причинить ему лишнюю боль и, может быть, проблемы:
"Работая на огороде, я почувствовал, что теперь сделано именно то, что надо было сделать, так как мое существо уравновешено, а я мог совершенно свободно продолжить эти отношения или начать другие.
Вечером, когда я возвращался с огорода, нечто повернуло меня зайти к Толе Фурсову -моему другу детства, который как никто другой хотел погулять на моей свадьбе. Погрузившись немного в курс моих недавних проблем, он воскликнул, что может мне помочь, и когда я давал ему ее телефон, он спросил у меня про ее фамилию. Поморщившись, так как она была для дела не нужна и будила во мне опять чувства, я ему все-таки ее сказал.
В это время я работал у Андрея Пнева. Я пригласил на работу Сашу Соколова, с кем учились какое-то время вместе в институте. День мы проработали. Заработок был невелик, но мы решили пойти и назавтра.
Утром я решил, было, не завтракать, но почувствовал, что поесть все-таки надо через нежелание. И едва я начал есть, как вчерашний Толин вопрос о фамилии Оли, вдруг тоже с пищей стал опускаться от головы к центру моей груди, будоража всю мою душу. Я опять стал впадать в панику из-за этой привязанности, но надо было идти на работу. Однако, пройдя совсем немного, я почувствовал, что не могу без Оли жить и теперь нужно ехать к ней. Силы уходили, мысли разбегались, так как я не знал, может быть она уже уехала и нужно ехать за ней?
Мне пришлось возвращаться домой, попросив Сашу идти одному и ра
ботать со сторожем.
Но придя домой, я начал себя слушать и искать свободы. Как вдруг сознание наткнулось на мысль, что тянет меня к ней то, что она много обо мне знает -всю книгу что я сейчас пишу (я весь свой и ее анализ носил ей и ирландцу, чтобы она и он меня поняли, и она меня простила), а чтобы я был уравновешен с ней также, как с другими людьми, нужно издавать книгу. В этот момент сознание наткнулось на канал, отключивший мои чувства к ней, и я опять почувствовал в себе духовную свободу.
Часть вторая.
Месяц скрылся в облаке.
Когда она уехала, а я успокоился, я почувствовал, что мое восприятие стало, если не каменным, то ледяным, как говорил Лао-Цзы о пришедших к истине:
"Были льдом, что вовремя растает",
а себя готовым начать новые отношения.
Но довелось мне начать их с женщиной, у которой в семье были не должные отношения. И начал я их не по своей воле. Зайдя к ней на работу, я склонился над столом, чтобы прочитать написанное и почувствовал, как сознание касается первой половины этой книги, лежащей в моей сумке и подумал, что, может, это знак начать с ней отношения. Я сопротивлялся как только мог, но в конце разговора почувствовал, что из меня просто вытягиваются слова сделать ей предложение.
Она его приняла, и мы строили отношения три дня, пока я не почувствовал, что не могу ей дать любви, так как едва я наполнялся чувствами к ней, приходила в сердце мысль о ее муже, вполне могущем закончить от ее ухода жизнь самоубийством. Нужна была вера, а в мое сердце постоянно закрадывались сомнение и угрызения совести, не дающие мне наполниться духовно.
Однако, три дня размышления привели к тому, что я понял почему у нас не было взаимопонимания. И на четвертый день я пришел восстанавливать отношения. Трезвость мысли давала легкий исход разрешения всех проблем -ее муж найдет другую женщину, тем более, что такие поползновения у него были.
Но на следующее утро я, проснувшись и сделав зарядку, почувствовал желание лечь. Кожу на голове словно тянуло, и к левому глазу полз
образ генны огненной и психиатрической больницы, которые были рождены моим образным мышление пробудившимся на время во время стрессов в третье мое попадание в больницу, как бы показывая чем для меня грозят эти отношения. Трясясь от ужаса, я подошел к компьютеру и записал предыдущий и последующий абзацы, так как написать пережитое только что не поднималась рука:
"Но еще три дня отношений привели меня к пониманию, что у нас с ней ничего не получится".
Однако, едва я сделал запись, прозвенел звонок телефона. Звонил Андрей Пнев и предлагал двухдневную работу. Идя на работу, я зашел к своей подруге на работу и с болью сказал ей, что Бог против продолжения отношений.
Опять приходилось самоотрекаться. Однако, к концу первого дня я почувствовал, что меня просто затягивает к ней на работу на обратном пути. Я зашел и сказал ей, что нужно продолжать отношения простые. Сам факт того, что мне удалось зайти к ней снова, стал вызывать у меня подозрения, что Бог здесь не при чем. На следующий день я обратил внимание на то, что сразу после пережитого позвонил Андрей. А у меня с ним связь наблюдалась и раньше, и та тяга кожи на голове вполне могла быть вызвана его планами позвонить ко мне. И к концу второго дня я понял, что можно продолжать отношения дальше.
Отношения привели к тому, что они зашли до абсурда. Я ей предлагал переходить жить ко мне, в крайнем случае приходить на обеды с работы и встречаться вечером, если у нее нет еще полного доверия ко мне. Но она не приходила ко мне жить, и отказывала и в приходах на обед и по вечерам, в то время как отношения ей были нужны, и она их поддерживала, надеясь их реализовать семейной жизнью. Суточный их анализ показал причины возникновения этого абсурда -то же недоверие и, вследствие этого, лукавство в мелочах. Например, поехав с ней на природу, я спросил ее читала ли она одну из моих книг. Она со смущенной улыбкой сказала, что не читала, хотя я ей давал дискету с ней. Тогда я начал рассказывать ей фрагменты из нее, относящиеся к настоящему, вместо того, чтобы указать лишь на нужные факты из нее. Это ее маленькое лукавство привело к моей энергорастрате пусть несильной, но достаточной, чтобы появился насморк. Но главное было в другом. Она от моей открытости и простофилистости имела чуть больше, а я -чуть меньше. И это ее недоверие ко мне компенсировалось мной усмешками в ее адрес, которые давали ей основание думать, что я хочу ее обмануть. Я выкладывался на