Именно так я ушел со дня рождения Жени Дорожкиной - моей двоюродной сестры, но она как всегда ничего иррационального в моем поведении не заметила.
Телесно вы становитесь мальчиком, также как и умом, так как исчезает смысл вообще что-либо утаивать от людей, кроме того, что может испортить их отношения с кем-либо или нечистому человеку.
Аналогично я собирался на дни рождения. Пока подарок энергетически не становился сильнее меня - моей силы духа, я не мог начать собираться, чтобы пойти в гости. Лене Куропову я взял сначала одну книгу, но пока не взял вторую, которую подсказывало мне чувство, я не мог начать собираться. Причем стоит добавить, что первая была о христианстве, а вторая - Рерихов "О вечном", которых Патриарх Алексий II предал анафеме, и это обстоятельство ввело меня в мучительные сомнения имею ли я духовное право ее дарить, пока не почувствовал, что теперь сила, которую я вкладывал в подарок, позволяет мне самому начать движение. Так как каждую из книг мне дарить было жаль - одна была подарком парня мне - Рерихов, а вторую я просто не прочел.
И в общественном транспорте я тоже вставал, если меня поднимал дух человека, хотящего сесть. Если этот дух был тяжелее моего, это значило, что человек устал или ему тяжело.
Меня поразила целостность коллективного духа. Когда я работал у Андрея Пнева, мой напарник имел небольшие проблемы от радикулита. И
однажды он вез тележку с гравием к месту работ, в то время как я, нагрузив ему эту тележку, начал думать как бы сейчас снять борта с разбитого кузова машины на дрова тете Наташе Галкиной, причем начал думать тайком, помня, что Андрей запрещал делать посторонние дела во время работы, как увидел, что мой напарник стоит и держится за спину. Львиная доля моей энергии уходила на посторонние мысли и лишала сил и его. Едва я повернул все свои мысли на дело, как мой напарник, подхватил тачку и повез ее дальше. Теперь я зримо со знанием дела начал смотреть на желающих напиться во время работы.
Однажды у меня был и такой опыт. Это было в другой раз. Другой мой напарник, напившись вечером, опохмелился утром бутылкой водки на двоих. Утром он скрыл от меня это, и я не мог понять как можно быть таким пьяным с вечера. Продуктивность моей работы была процентов на 30 ниже вчерашнего. Мои движения тоже словно вязли в какой-то грязи окружавшей особенно мою голову. Только к 11-ти часам утра стал намечаться сдвиг в сторону энергичности обоих.
Когда алкоголик приходит к вам занимать один, вы с ним, как и с любым другим человеком равны в духовной силе, и он просто не состоянии выпросить у вас деньги. Но два человека, пусть даже каждый из них и слабее вас, вместе могут влезть вам душу, и чаще всего это делается потому, что вы просто не находите что им возразить, так как они естественно, врут вам, что им деньги нужны на нормальные продукты, которые они тоже купят на закуску, к тому же могут привести и свою мать, которая разделяет занятия детей, но имея благопристойный еще вид, создает этой делегации вид официальности.
В этот момент лучше всего, договорившись заранее с близкими о подобных ситуациях, позвать хотя бы одного из них, чтобы дать отпор.
Матушка, уезжая на огород спросила меня:
- Ты на сколько (каком автобусе) поедешь?
- 17.15.
Перед выходом я задумался - надвигалась гроза. Гремел гром, на землю падали первые капли. Но еще была надежда, что я смогу проскочить до дождя в дом, там переночевать, а утром, глядишь, он стихнет, а я поработаю до обеда. Но такие сложные умозаключения напоминали маниловские замки. Я хотел остаться. Но не мог. Меня тянуло на автобус. Точно ко времени я подъехал к автобусной остановке и стал его дожидаться. Гроза тем не менее усиливалась. Молнии стали сверкать над головой. Ехать было глупостью. От напряжения эмоций я почувствовал, что могу
переменить направление движения, сел в первый подошедший троллейбус и поехал домой.
Я не мог понять смысл всех своих действий, пока, подходя к дому, не вспомнил матушкин вопрос и не вспомнил как аналогичным образом в 1991 - 1992 годах, когда она была на Сахалине, я, чувствуя себя совершенно свободным, тем не менее был примерным квартиросъемщиком, платил за квартиру вовремя, чувствуя тем не менее, что моей душе это абсолютно безразлично, что выполняю ее волю на таком расстоянии.
Сидя на автобусной остановке, я вспомнил, как в 1993 году во время психоза поехал на огород в грозу, совершенно безразличный к тому убъет меня молния или нет и был бы даже рад этому. Град меня тогда исхлестал чувствительно. Я тогда все говорил матушке, что собираюсь делать.
Где надежды и мечты
обретают снова силу высоты
Именно следование слову Божьему открывает смысл каждого человека, с которым тебя сталкивает судьба. Казалось бы, я должен был бы считать заклятым врагом помогшему моей сестре, а следом и отцу умереть, а мне побывать в больнице 4 раза, так как первый раз я тоже попал в нее с его помощью. Но если бы сестра осталась живой, то Кира осталась бы жить с ней, в результате чего опыт моей самореабилитации был бы сведен практически к нулю, так как я энергетически сильней матушки и ее влияние на меня совсем другое, чем вместе с Кирой.
Тетя Женя Власова - моя соседка по двору после прочтения моих книг сказала мне: "Что ж ты про весь двор написал, а про нас не написал?" Я пообещал ей написать в следующей книге о них. Но не думал, что мне придется писать о ее сыне - Артуре, с которым вместе мы лежали в больнице и которому оборвали жизнь какие-то нехристи, когда Артур, взятый родными в отпуск на выходные, вышел из дома один.
Буквально несколькими днями раньше одно чудо в меховой шапке остановило меня на улице, попросив закурить. Продолжился допрос наличием у меня рубля. Я тут же ответил нет и пошел дальше. В догонку мне полетели ругательства. Я не остановился лишь потому, что во- первых увидел как друг этого "члена", как он меня назвал, что-то начал доставать из свертка, во-вторых, потому что уже имел опыт, что если проявишь равнодушие к агрессору - то есть оборвешь связь с ним - то он тоже вскоре
останется к тебе равнодушен. В третьих - если бы они меня "прижали к стене" - то здесь бы мне ничего не оставалось делать другого, как все возможное для своего спасения. В -четвертых, у меня есть неоднократный опыт встречи с подобными "орлами" в цивилизованном месте, например, в спортзале, после таких выяснений отношений на улице. И там они, увидев тебя в движении, начинали вести себя совсем по другому.
Артур, к сожалению, всего этого не знал.
Он, не могу написать "был", первый, кому я хотел помочь после разрешения своих проблем. К сожалению, он не успел креститься, но имя Христа было для него спасением во многих жизненных переделках. Он верил, что если скажет про себя: "Я - Христос" агрессору, то тот отстанет. Я и познакомился с ним именно так. Только тогда я заступался за него, но он, находясь под впечатлением только что случившейся несправедливости, стал именем Христа защищаться и от меня.
Однажды в больнице я услышал от него фразу, которая повернула меня к нему лицом, так как от нее шло то, что переживал я. Суть ее была том, что он своей кровью, искупает свои проблемы, а не тянет помощь от кого-то.
Несмотря на них он был и пока остается единственным из моих знакомых больных, кто нашел общие интересы с моей матушкой. Его эрудиция и разносторонние интересы - поэзия (сколько у него поэм, которым он не успел придать законченный вид), рисунков - сделали его очень интересным собеседником. Привыкнув матушку ограждать от некоторых своих знакомых больных, общаться с которыми мне было просто, так как я их понимал, здесь я понял, что вообще не нужен не только в плане переводчика, но и как собеседник, так как меня тогда интересовали больше вопросы спасения души, а Артур, также как и матушка, понимали друг друга лучше меня в вопросах, которые они поднимали.
Хотя Артур вплотную подошел к тому, чтобы сказать: "Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение", он ходил со мной в церковь смотреть как проходит обряд крещения и говорил: "Не торопи, не торопи меня, я сам", креститься он все-таки не успел, но тем не менее его слова оставляют надежду, что простит ему Господь Бог его грехи и успокоит его душу.