Впрочем, я, кажется, уже опоздал рассказать один профессиональный анекдот. Представьте: православный миссионер выступает перед университетской аудиторией. И по ходу своего повествования он доходит до той минуты, когда он должен употребить неприличное слово. Он должен беса упомянуть. Поскольку этот миссионер не впервые общается с образованной публикой, он прекрасно понимает, какова будет реакция зала. Ведь наша постсоветская интеллигенция еще слова Бог правильно выговорить не может. Ей чего-нибудь попроще надо: «космическая энергия», «биоэнергоинформационное поле Вселенной» и т. п. [53] А если им еще про беса что-то ввернуть, то тут такой хай поднимется! «Мы-то думали Вы интеллигентный человек! А Вы на самом деле обычный мракобес, реакционер! Про бесов всерьез говорите! Да это же средневековье, инквизиция, охота на ведьм!» И т.д и т.п. Предвидя это, миссионер решает высказать свою мысль на жаргоне интеллигентной аудитории. И говорит: «В эту минуту к человеку обращается мировое трансцендентально-ноуменальное тоталитарно-персонализированное космическое зло…». Тут бес высовывается из под кафедры и спрашивает: «Как, как ты меня назвал?».
Так вот, в Церкви бес — не только персонаж анекдотов или фольклора. Наша практика очного противостояния силам зла прошла через века. По латыни это экзорцизм, по-русски — отчитка бесноватых. Есть поразительный пример из XIX века. Врач, который не склонен верить в религиозные феномены был вынужден засвидетельствовать: “Кликуша безошибочно различала святую воду от простой, как скрыто мы ее ни давали. Каждый раз, когда ей подносили стакан со святой водой, она впадала в припадок, часто прежде, чем попробует ее на вкус. Вода была свежая, крещенская (исследование было произведено в средине января). Наливались обе пробы в одинаковые стаканы в другой комнате и я подносил ей уже готовые пробы. После того, как много раз повторенные опыты дали тот же положительный результат, я смешал обе пробы воды вместе, простую и святую, и налил их поровну в оба стакана. Тогда кликуша стала реагировать на обе пробы припадками. Ни одного раза она не ошиблась в этом распозновании святой воды” [54].
— А сами Вы были свидетелем изгнания бесовских сил?
— Слава Богу, личной нужды ходить на такие службы у меня не было, а ради любопытства идти туда неполезно.
— А проводятся ли беседы с духами, вселившимися в одержимых?
— Некоторыми священниками. Но мне, сказать честно, это не нравится. В Новом Завете мы читаем, что Христос и апостолы избегали принимать любые свидетельства бесовской силы. А сегодня в моде брошюрки о том, как иеромонахи берут интервью у несчастных одержимых людей и у тех сил, которые в них вселились. И даже строят на этом целые богословские концепции. Но это уже не богословие, а «бесословие».
— Ну, а на бытовом уровне? Скажем, человек столкнулся с полтергейстом у себя в квартире или его одолевает некий призрак? В милицию по понятным причинам обращаться неудобно. Идти в церковь?
— К сожалению, очень многие идут от одного беса к другому: к различным магам, специалистам по снятию порчи и прочим. В этой связи уместно вспомнить слова выдающегося российского демонолога Владимира Ильича Ленина о том, что “синий черт” ничуть не лучше “желтого черта” [55]. Надо, конечно, идти в храм. Долг священника — воспроизвести над одолеваемым странными явлениями человеком молитвы, которые вообще-то уже читались над ним при его крещении. Это таинство начинается с молитв экзорцизма — изгнания бесов. Церковь в своих молитвах обычно обращается к Богу, к людям, но есть уникальная ситуация, когда она обращается к сатане. Священник поворачивается лицом не на восток, а на запад, и велит сатане оставить сие создание Божие. Заклинательные молитвы, впрочем, не обязательно читать в храме — священник может прийти на квартиру.
— Вам доводилось проводить такой обряд?
— Я ведь не священник, поэтому такого рода опыта у меня нет. Но мне приходилось от некоторых священников в разных городах слышать поразительные рассказы о том, что случается в домах. В частности, в тех, где хозяева слишком увлекались оккультными опытами. Например, летают утюги, причем не со стола на пол, а со сложными углами атаки, с резкими поворотами. За ними — ножи, вилки…
— Просто “Федорино горе” какое-то. Вы доверяете этим рассказам?
— Я доверяю не каждому священнику, потому что много лет живу в церкви и знаю, что здесь тоже разные люди встречаются. Но не верить именно этим отцам у меня оснований нет. Рассказывают и сами «пострадавшие». На Украине, под Кривым Рогом, есть городок Зеленодольск. Когда город работал над советскими оборонными заказами, власти построили замечательный детский сад — с бассейном, мозаикой и фресками. Но наступили трудные времена, его закрыли и отдали под офисы. Потом стало чуть лучше, и в конце 90-х годов здание вернули детям. Правда, теперь под школу — потому что в условиях “незалэжности” отчего-то стало мало появляться малышей. Начался учебный год, а спустя несколько месяцев туда приехал я. Прежде чем представить ученикам, директриса завела меня к себе в кабинет, заперла дверь и спросила: “Отец Андрей, что у нас происходит?”. Оказывается, когда школу открыли, пригласили батюшку освятить помещение. “Решили сделать это вечером, чтобы не смущать неверующих. Священник окропил святой водой классы и мой кабинет. Я последняя уходила из школы, проверила сигнализацию. К тому же у нас есть охрана. Утром открываю кабинет — полный погром! Не то чтобы ящики столов вынуты и бумаги перемешаны — вообще все вверх дном и даже люстра сорвана и завязана узлом. При этом окна закрыты и замки целы. Вызванный электрик просто остолбенел: какую же нечеловеческую силу надо приложить, чтобы завязать в узел стальную люстру?!”.
Я в ответ мог предположить только одно: очевидно, люди, которые прежде занимали это помещение, баловались какими-нибудь гороскопами, гаданиями или даже вызыванием духов. Когда священник именем Христовым нечисть изгонял, она, уходя, решила напоследок напакостить.
Это вообще характерно для нашего времени: люди, сначала приобретают негативный религиозный опыт, и лишь затем приползают в храм и просят защиты.