Первое свидетельство Писания, следовательно, состоит в том, что Бог участвует в жизни человека, и потому Библия является не столько сводом законов или книгой вопросов и ответов, сколько "историей о том, как Бог участвовал в жизни людей, в жизни человечества в целом, чтобы воплотить замысел милосердия".[3] К Библии обращаются не за тем, чтобы извлечь какие-то идеи о Боге или чтобы научиться говорить о Боге (хотя она и открывает нам Бога Таким, Каков Он есть Сам по Себе, например: Исх 3:14), но чтобы понять, чем Бог является для нас, и чтобы откликнуться на Его присутствие. "Человек желает хоть как-то ощутить Божие присутствие, через знамения, недвусмысленно говорящие о Нем; человек хочет жить с Богом, познавая это общение на квазиэкспериментальном уровне".[4] Отцы II Ватиканского Собора выразили аналогичное суждение:
Было благоугодно Богу в Его благости и премудрости явить Самого Себя и поведать тайну Своей воли (ср. Еф 1:9), благодаря которой люди через Христа, воплотившееся Слово, имеют в Духе Святом доступ к Отцу и становятся причастниками Божественного естества (ср. Еф 2:18; 2 Пет 1:4). Таким образом, невидимый Бог (ср. Кол 1:15; 1 Тим 1:17) по обилию любви Своей обращается к людям как к Своим друзьям (ср. Исх 33:11; Ин 15:14–15) и с ними беседует (ср. Вар 3:38), призывая их к общению.[5]
Так как Бог сообщает нам о Себе посредством того, что Он делает для нас, то по степени Его вмешательства в нашу человеческую историю мы должны всегда говорить о тайнах Божиих, говорит Конгар, "так, чтобы соединить глубинное восприятие того, чем эти тайны являются сами по себе, с тем, что они выражают для нас в жизни".[6] Новое взаимоотношение, возникающее в результате личного вмешательства Бога в человеческую историю, обусловливает наличие чего-то общего в различных религиях человечества; это — некий тип связи, возникающий, когда Бог приближается к человеку, а человек в свободном акте веры покоряется всему, что Бог желает совершить в нем и через него. Ганс Урс фон Балтазар так говорит об этом:
Вопрос взаимоотношения между Богом и человеком… решается в Библии с точки зрения Бога… Бог выбирает, обещает, требует, отвергает и выполняет… Человек должен прислушиваться к своей тоске по Божеству уже не в самом себе, но в Божием слове. Действие выводится за все пределы чисто человеческой самореализации и повинуется Богу и закону, и в этом послушании содержится очень конкретная воля Бога, требующая воплощения в братстве людей, в мире. Наконец, покорность слову Божиему становится верой, готовой принять все, и терпением, готовым перенести все, даже тяжелые страдания Израиля, Раба Божиего.[7]
Библия, следовательно, — это слово Божие, раскрывающее человеку его высокое предназначение и отвечающее врожденному желанию человека восстать из падшего состояния и познать божественное. Она — критерий и образец всей подлинно выходящей за пределы сверхъестественного жизни, и она требует всего; к ней не следует подходить с нашими мерками, ибо ее цель — восстановить в нас образ Божий. Ее невозможно заменить никаким эрзацем духовности или религиозного опыта вроде того, что некоторые пытаются обрести в спиритизме, наркотиках, групповой терапии, психоделическом опыте или в пятидесятничестве. Даже харизмы, перечисляемые св. ап. Павлом (ср. Рим 12:6–8; l Kop 12:8-10), объясняются первоначальной апостольской миссией, предписанной Новым Заветом. Необходимо все осмысливать и оценивать в свете Писания, и чем ближе любой вид духовности к духу Библии, тем доброкачественнее эта духовность. Это не означает, что применение библейского учения к духовной жизни не допускает никакого многообразия, напротив — Священное Писание всегда остается объединяющим фактором и конечным критерием. Оно стоит над всяческим разнообразием.
Наша задача, таким образом, состоит в определении основных принципов христианской жизни, как они раскрываются в Библии; иными словами, в выяснении истин, обязательных для любого христианина в любом веке и любого положения. И поскольку нас интересует преимущественно христианская духовность, Новый Завет будет превалировать, хотя, по утверждению Грело, мы не можем понять Новый Завет, не понимая Ветхого.[8] Далее, во избежание предвзятого и произвольного подхода к толкованию Библии мы будем придерживаться принципа Шарлье, состоящего в том, что Библия — это "слово жизни, а потому, и только по этой причине, Библия — слово истины".[9] Только это позволит нам принять истины Писания, как они даны нам Богом, и не пытаться втиснуть их в наши собственные интеллектуальные рамки.