Это взаимное обожание есть не что иное, как созерцание друг в друге богоподобньк совершенств. Жена создана, по апостолу, для того, чтобы быть славой мужа (1 Кор. 11, 7), чтобы быть живым отображением богоподобия мужа, как бы живым зеркалом мужа, ибо, как замечает Платон, «в любящем, как в зеркале, видит самого себя»[182].
«Жених и невеста... при одном взгляде прилепляются друг к другу», — говорит Златоуст[183]. «Увлекаемые плотскою любовью в зрении любимого находят пищу для своей приверженности» — говорит блаженный Феодорит[184].
Идея взаимоотражения любящих постоянно мелькает и в другом виде интуиции — в поэзии.
Порой среди забот и жизненного шума
Внезапно набежит мучительная дума
И гонит образ твой из горестной души,
Но только лишь один останусь я в тиши,
Спокойной мыслию ничем не возмутимый,
Твой отражаю лик, желанный и любимый[185].
Как лилея глядится в нагорный ручей,
Ты стояла над первою песнью моей[186].
Или вот стихи современного поэта (Андрея Белого):
Твой ясный взгляд: в нем я себя ловлю,
В нем необъемлемое вновь объемлю.
Себя, отображенного, люблю,
Себя, отображенного, приемлю.
Твой ясный взгляд: в нем отражаюсь я,
Исполненный покоя и блаженства,
В огромные просторы бытия,
В огромные просторы совершенства.
Нас соплетает солнечная мощь,
Исполненная солнечными снами;
Вот наши души, как весенний дождь,
Оборвались слезами между нами.
И «Ты» и «Я» — перекипевший сон,
Растаявший в невыразимом свете;
Мы встретились за гранями времен,
Счастливые, обласканные дети.
Но это зеркало, в котором любящие супруги видят один другого, имеет одну особенность. Оно отражает только их хорошие стороны, скрывая плохие и представляя их друг другу, как бы в каком сиянии. И вот, по Златоусту и блаженному Августину, это-то сияние, эта «благодать» или «неизреченная слава» лучше всякой одежды, всякого украшения облекала наших прародителей в раю и отчасти облекает любящих супругов и теперь[187]. Много можно найти на эту тему и в изящной литературе.
«После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он недурной человек, и чувствовал он это потому, что он видел себя отраженным в своей жене. В себе он чувствовал обычно все хорошее и дурное смешанным и затемнявшим одно другое. Но на жене его отражалось только то, что было истинно хорошо; все же не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим, таинственным, непосредственным отражением»[188].
И не духовные лишь, но и физические совершенства, физическая красота являются предметами этого созерцания. Вопреки довольно распространенному мнению, отношение христианства к физической красоте самой по себе безусловно положительно. Источник красоты оно видит в Самом Боге. «Красота на земле, — пишет Афинагор, — возникает не сама собою, а посылается рукою и мыслью Божией»[189], а Ерма, святитель Климент Римский и Тертуллиан дают метафизическое обоснование для признания высокого достоинства человеческой красоты, уча, что муж и жена созданы по образу Христа и Церкви. «Соразумность всех частей тела так велика, — пишет блаженный Августин, — так эти части соответствуют одна другой прекрасною пропорциональностью, что не знаешь, больше ли при сотворении тела имела место идея пользы, чем идея красоты»[190]. Не раз повторяет он, что, в частности, и женская красота ниспосылается Богом[191].
«Святая святых» Библии — Песнь песней — есть восторженный гимн женской красоте. Если аскетические творения указывают на великую опасность для человека от нее возникающую, то это столь же мало может говорить против положительной оценки красоты самой по себе, как опасность солнечного света для больных глаз. Но у человека духовно здорового отношение к женской красоте не должно быть отношением стоической атараксии, безразличия, а должно быть отношением высшей отзывчивости. «Некто, воззрев на красоту, — читаем мы в «Лествице» святого Иоанна Лествичника, — весьма прославил за нее Творца и от одного взгляда погрузился в любовь Божию и источники слез»[192].
182
Федр, 255. Ср.: Притч. 27, 19; «как в воде лице к лицу, так сердце человека к человеку».
183
Беседа на 1 Кор. 7, 39-40. Mg. 51, 30. Ср.: на 1 Фес.: «Имеющий друга имеет другого себя» (Mg. 62, 406).
187
Златоуст. Толкование на Быт. 15, 4. Mg. 54, 126. Рус. пер. 4, 123. Толк, на Быт. 16, 1, 5. Mg. 54, 130. Рус. пер. 4, 134. Августин. О граде Божием. 14, 17. Ml. 41, 426. Рус. пер. 43.
192
Mg. 88, 893. Под этим «некто» разумеется св. Нонн, епископ Едессы, а красота, которая так его тронула, была красота блудницы Пелагии, причисленной потом к лику святых (457). См. житие его Mg. 116, 907 и Н. Usener, Legenden d. heiligen Pelagia, Bonn. 1879.