Он снова усмехнулся и уверенно кивнул, оглядывая кухню, словно оценивая примитивные каракули шестилетнего ребенка.
— Ему так нравится заниматься всем этим. Я ему завидую. Сам-то я всегда был слишком серьезным. Слишком… как бы это сказать… взрослым. — Последнее предложение он произнес театрально низким голосом, словно давая понять, что очень ясно видит свои недостатки, но тот факт, что он их все же видит, в конечном счете выправляет их. Он допил кофе и посмотрел на Розу глазами художника.
— Вы ведь француженка? — спросил он, прищурившись.
— По материнской линии. Во всяком случае по происхождению. Они были… как это называется? Гугенотами. Я всегда их путаю с готтентотами[19]. Но их несколько лет выдерживали в Голландии, а потом переселили в Айову.
— По вашим скулам видно. Они у вас точеные. Мои собственные предки были французами. Так что у нас, кажется, есть кое-что общее.
Роза улыбнулась ему и откинула прядь темных волос с глаз, подсунула ее под косынку, повязанную на затылке.
— Извините, мне нужно помыть посуду.
— Конечно, — сказал он. — Конечно. Ох, непростое это дело — открывать гостиницу, правда? Не удивлюсь, если вас посещают мысли: а не бросить ли все это? Вы этим занимаетесь уже с полгода, судя по тому, что я вижу. А сейчас пытаетесь открыться для приезжих в июне. Ну, Эндрю доведет дело до конца. У него настоящий характер. Настоящий. Не хочу вмешиваться, но, если бы это была моя гостиница, я бы наложил еще один слой краски на западную стену снаружи. Солнце и океан быстро поглотят всю эту краску.
— Эндрю говорил что-то в этом роде. Да, у нас это в его списке неотложных дел.
— В его списке! Конечно же. Он человек списков. Я должен был догадаться. Жаль, что вы не можете привлечь настоящих рабочих. Я верю в это ваше маленькое предприятие, Роза. Я позаимствовал Эндрю мои книги. Могу позаимствовать и деньги на покраску. — Он поднял руку, пресекая возможные возражения. — Я бы не сделал вам такого предложения, но мы, гугеноты, должны помогать друг другу. Не говорите мне ни «да», ни «нет». Просто помните, что мое предложение остается в силе. Мне у вас нравится. Меня устраивает океанский воздух. Не удивлюсь, если следующие несколько лет проведу здесь, если господь отпустит мне столько времени. Я просто чувствую, что имею право сделать такое предложение.
— Спасибо, мистер Пенниман. Но у Эндрю есть этот пункт в списке, как я уже сказала, и он обещал уже сегодня заняться своим списком.
— Зовите меня «Жюль», Роза. Нет больше никаких мистеров Пенниманов. Не будем возвращаться в прошлое.
— Хорошо, Жюль.
Пенниман прикоснулся ко лбу и усмехнулся. А потом, словно внезапно вспомнив что-то, спросил:
— А скажите-ка, Наоми собирает монеты? У нее внешность человека, который мог бы — вроде того… как бы это сказать? — Роза пожала плечами и отрицательно покачала головой. — Значит, совсем «нет»? Может быть, в детстве? Или в молодости? Может быть, слышали когда-нибудь от нее что-то вроде «особо ценная монета»?
Роза ответила, что ничего такого не слышала. Ее напрягало любопытство Пеннимана. При других обстоятельствах он мог бы даже понравиться ей за это. Он, казалось, не жалеет сил, чтобы общаться с людьми. Мир остро нуждался в таком общении, если оно было искренним. Был ли искренним Пенниман, задалась вопросом она. Или он просто имитировал искренность? Она проводила его взглядом — он вышел резвой походкой, широко расправив плечи, что-то напевая себе под нос. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, и он, как и каждое утро, отправился на бульвар Оушн, постукивая по тротуару своей тростью с ручкой из слоновой кости в виде морского змея, свернувшегося в несколько колец.
Глава 2
— Мистер Шенди, отец мой, сэр, на все смотрел со своей точки зрения, не так, как другие; — он освещал всякую вещь по-своему; — он ничего не взвешивал на обыкновенных весах…
Эндрю стоял в помещении, которое превратилось в бар. Он с тщательнейшей осторожностью налил кофе в чашку. Бимс Пиккетт наблюдал за ним.
— Значит так, я наполняю ее один раз, — сказал Эндрю. — Вот так. — Он закончил наливать, поставил кофейник, взял чашку. — Теперь я выпиваю половину — вот так. — Он отпил половину и поставил чашку. — Теперь я еще раз наполняю ее до края и выпиваю. — Он снова поставил на стол пустую чашку, сделав рукой движение наподобие тех, что делают иллюзионисты на сцене. — Значит так: эта чашка была полна два раза. Верно?
19