— Кстати, когда выходит первая колонка безнадежно влюбленных? — спросил Эндрю.
— В пятницу после следующей. Я все еще дописываю. Она будет появляться в «Геральде» ежедневно, но если дела пойдут хорошо, то я не вижу причин, почему бы мне рано или поздно не публиковать ее сразу в нескольких газетах. Мне Джорджия помогает.
— И много писем? Откуда людям становится известно, что есть такой вариант?
— Вообще-то я сам их пишу, вместе с адресами и всякими такими делами. Джорджия на них отвечает. Но она как-то слишком уж прямолинейна. Слишком добра на мой вкус. Ее совет всем — утереть слезы. Я подал письмо от женщины из Саутгейта, чей муж потерял интерес. «Похудейте, сделайте лифтинг и пошлите его к чертовой матери», — так ответила Джорджия. Тогда как мой ответ был — купить прозрачную ночную рубашку и пакеты трав для ванны. Подумываю сделать этот ответ стандартным.
— Травы для ванны?
Пиккетт кивнул.
— Их можно заказать через женские журналы — пакетики с сушеными яблоками, плодами шиповника и лаванды. Замешиваешь их в воде из-под крана, добавляешь масла для ванн, потом залезаешь туда, провокативно, так сказать, подмигиваешь партнеру. Это все превращает их в сексуальную динамо-машину.
— И вся эта фигня плавает в воде? Господи боже. А попроще метода не существует?
— Все дело в исступлении, — заявил Пиккетт. — Из опросов ясно, что им нужно все, что модно. Это одна из причин, почему я отправляюсь в Ванкувер. Тамошняя конференция — это передний край бизнеса безнадежно влюбленных.
— Вот тут-то наши пути и расходятся, — сказал Эндрю. — Наука сухих завтраков вступает в конфликт с таким подходом, и я собираюсь доказать это. К черту исступление. К черту передний край. Будь это моя колонка, то я бы советовал воздержание. Либо так, либо пускайся во все тяжкие в другом направлении. Я бы посоветовал им накидать в кровать возбуждающие фрукты — персики, бананы, инжир, всякие такие дела. Можешь в целях его узаконивания назвать такой подход французским. А свои колонки подписывай «Доктор Пиккетт». — Эндрю снова принялся изучать свой список, потом прошелся по нему стиральной резинкой. — У меня в списке ножи для колки льда, щипчики для льда, совочки для льда, скребки для льда, ведерки для льда, формочки для льда и красители для льда. Что я упустил из виду?
Пиккетт только покачал головой.
— Какого рода формочки?
— Русалки, жабы, смешные шляпки и туфли на высоком каблуке. Я намеренно держусь подальше от всяких форм, вызывающих отвращение. Никаких глазных белков, жуков или голых женщин.
— Резонно, — сказал Пиккетт, кивнув. — Никакой ерунды. — Он посмотрел список. — А что такое мадлер?
— Я сам толком не знаю. Нашел такое название, но в словаре после мадьяр нет ни одного слова на «мад». Я думаю, это какая-то взбивалка.
— А что — просто ложкой нельзя?
— Если тебе нужна ложка, иди в магазин скобяных товаров. А мы здесь пользуемся мадлерами. По крайней мере, я так думаю. Нужно позвонить «Уолту» — узнать, что это за вещь.
Пиккетт подошел к окну, выходящему на улицу, стер со стекла маленький восковой кружок, чтобы было лучше видно.
— Я просмотрел книги Пеннимана. Несколько из его книг.
Эндрю кивнул.
— Есть что-нибудь примечательное?
— Я думаю, к нему нужно присмотреться.
— В каком смысле? У него интерес к серебру, да? Ждет момента, чтобы обобрать нас дочиста и удрать через окно?
— Вряд ли. Сомневаюсь, что ему нужно кого-то обирать. У меня такое подозрение, что твой дядюшка Артур может знать про него кое-что, хотя он ни за что об этом не расскажет. Тут дело не только в его имени.
— Имена, имена, имена. Не забыл, что ты мне сказал про старика Маниуорта? Если есть человек категорически неподходящий для таких дел, так это Маниуорт. Бедняга, его съела какая-то изнурительная болезнь. А что у него, кстати, такое было?
Пиккетт нахмурился.
— Наверняка я ничего не знаю. Может быть, возраст. Болезнь костей. Он в конце уже со стула не мог сам подняться.
— И был искромсан на куски в собственном магазине каким-то свихнувшимся от наркоты вором! Бог ты мой, какой ужас. — Эндрю пробрала дрожь, когда он вспомнил газетную заметку об этом деле. — Но я вот что скажу: если Маниуорт занимался чем-то незаконным, то он и не мог иначе умереть. Сам знаешь. Его смерть была обречена стать чем-то экзотическим. Что-то типа Фу Манчу[23].
23