— Постельный режим — вот что бы я порекомендовал. И, конечно, покой.
Этот доктор был мошенником. Эндрю сразу это понял, он видел это по выражению глаз доктора, которые, казалось, говорили: «Я ничего ни о чем не знаю, а потому напускаю на себя очень мрачный вид». Он идеально подходил для тетушки Наоми, которая только и мечтала о таком бесхребетном враче. Порядочный доктор просто посоветовал бы ей полежать в кровати, перестать хныкать, вышвырнуть котов и неделю проветривать комнату.
У доктора почти не было подбородка, словно он родился в кровосмесительном браке или в своем эволюционном развитии отстоит на одно поколение от рыб. Его волосы разделялись на два симметричных куста: он был совершенно лыс надо лбом и на самой макушке, а потому начесывал редкие волосы с серединной полоски назад и вперед, отчего возникало впечатление, будто он носит какую-то редкую разновидность иностранных шляп.
За вызов на дом он требовал какие-то заоблачные деньги, но тетушка Наоми охотно их отдавала. Эндрю это вполне устраивало, потому что в противном случае именно ему пришлось бы везти тетушку к доктору через весь город. Эскулап называл себя доктор Гарибальди, носил черный костюм и галстук, несмотря на удушающую жару.
— Ей необходимо делать упражнения, — сказал доктор, кося глаза на Эндрю, словно посвящая его в тайну, которую тот не должен никому раскрывать.
Эндрю кивнул.
— Постельный режим и упражнения, — сказал он. — А как насчет шоколада?
Доктор категорически покачал головой.
— Ни в коем случае. Для нее это слишком питательный продукт.
— Алкоголь?
— Не больше бокала сухого белого вина с едой.
— А что с ней конкретно? — спросил Эндрю. — Кроме того, что она инвалид?
— Понимаете, — сказал доктор, — неспециалисту это непросто понять. Вены и артерии — это маленькие… назовем их туннели, по которым — что? — Ну, скажем, путешествует кровь. — Он провел кольцом из пальцев по предплечью другой руки, как бы машина, проезжающая по как бы туннелю. — Вы следите? — спросил доктор. Эндрю улыбнулся и кивнул. — Когда мы молоды, сосуды обладают определенной степенью эластичности, наподобие резиновой трубки.
Эндрю широко раскрыл глаза, словно пораженный глубиной познаний доктора в области анатомии.
— Я начинаю понимать, — сказал он. — Значит, эластичность?
— Воистину так. Давление, видите ли. Сердце работает, как насос…
— Насколько я понимаю, у этого есть библейский прецедент — у этой эластичности. В Бытии, если я не ошибаюсь.
Доктор смотрел на него пристальным взглядом, словно не вполне его понимая.
— Моисей, — сказал Эндрю, — бродил где-то в кустарнике, так там сказано? Искал что-то. Не помню что — откормленного тельца, кажется. Мы можем найти это в Библии. Там сказано, если я правильно помню текст, что он привязал свою задницу к дереву и прошел полмили.
Доктор уставился на него. Эндрю улыбнулся. Громкого смеха это, вероятно, не стоило, но стоило более чем шести секунд глазения. Впрочем, ничего из этого не вышло, доктор просто продолжал глазеть. Он думает, я спятил, подумал Эндрю. Такое случалось с ним довольно часто. Это что-то вроде опоссумов в чайной ложке. Без чувства юмора мир не строился. Мир воспринимал себя слишком уж серьезно. Он как-то раз в шутку сказал механику на бензозаправке, что с «рычагами Джонсона» в его «метрополитане» что-то не так. Механик отер грязные руки о комбинезон и посмотрел на него точно таким же взглядом, как сейчас смотрел доктор. «Нет никаких таких рычагов», — сказал ему механик и покачал головой, словно говорил этим: из всех идиотов, каких я видел за свою жизнь, никто из них по глупости и вполовину не мог с тобой сравниться.
Доктор открыл свой саквояж, заглянул мельком в него и пошел к лестнице.
— И никакого кофе. В особенности кофе. Кислота может разрушить слизистую ее желудка. И кофеин! В общем так: ей нельзя волноваться. Ни в коем случае. Я ей выписал валиум. Покой — вот что ей, бедняжке, нужно. Насколько я понимаю, сегодня утром она переволновалась. Какое-то животное пробралось в ее комнату.
— Верно, — слегка пристыженно отозвался Эндрю. — Это был опоссум. Коты его ночью порвали в клочья. Я слышал, что опоссумы теперь мигрируют — перебираются на юг. Пишут, ледниковый период наступает — вон в «Сайантифик Американ» была статья. Не читали?