Когда Эндрю ехал на своем «метрополитане» по Коуст-хайвею, прислушиваясь к странному грохотанию в двигателе, день уже клонился к вечеру. В механике он, к счастью, совершенно не разбирался. У него не было времени на такие глупости. У него находились дела поинтереснее и в неограниченном количестве. Да что говорить, он как раз занимался такими делами этим самым вечером. Он заехал к импортерам и дистрибьюторам спиртных напитков «Польски и сыновья» на Бич-бульваре в Вестминстере и уехал от них с двумя ящиками виски, четырьмя дюжинами бокалов обьемом в пинту и большинством предметов из составленного им списка по Гроссману. Багажник и заднее сиденье были забиты полностью, а бóльшая часть денег тетушки Наоми все еще оставалась в его кармане. Он фальшиво насвистывал, поглядывая в боковое окно.
Теплая погода, казалось, доживала последние часы. Небо над океаном посерело, ветер стих. Заходящее солнце отбрасывало длинные тени на заросшие сорной травой, заболоченные руины лодочных мастерских и обитые вагонкой домишки. Он проехал мимо груд проржавевших якорей, нагромождений крашеных буйков и чего-то, похожего на старый бетонный мост, теперь обрушившийся и погрузившийся в мелководье соленых болот Болса-Чика. Военно-морская оружейная база Сил-Бич находилась справа в обширном пространстве, которое, вероятно, использовалось как пастбище и сельскохозяйственные угодья, усаженные между травянистыми пригорками оружейными бункерами, похожими в смутной дали на зловещих жаб. В некоторых пригорках имелись широкие деревянные двери, едва видимые за травой и плетьми дынь, растущих прямо у дверных косяков. Что скрывалось под травой и плетьми, оставалось загадкой.
Он сбросил скорость, перекатываясь через неровности, съехал на обочину. Несколько человек стояло у придорожного ларька, продававшего весной и летом клубнику, кукурузу и томаты, а осенью — тыквы, выращенные на государственной собственности, которая использовала фрукты и овощи как своего рода умное прикрытие. Фанерные листы на петлях закрывали передок ларька, торговлю к вечеру уже свернули, а потому покупатели — пара семей с детьми, судя по их виду, — ничего не покупали. У них на уме явно было что-то другое. Вплотную за машиной Эндрю остановилась еще одна, из нее высыпали с полдюжины ребятишек и с криками побежали мимо его «метрополитана», следом за ними вышла крупная женщина в платье мешком, она тяжело зашагала следом за детьми, пытаясь криками привести их в подчинение.
Эндрю последовал за ними из чистой страсти к приключениям, что наверняка одобрил бы Бимс Пиккетт. Он увидел постер, рекламирующий — подумать только! — поиски сокровищ. Постер отсылал к сходной рекламе, размещенной в газете Пиккетта «Сил-Бич Геральд». Реклама в газете несомненно стала причиной появления здесь множества любопытствующих, прикативших на своих машинах. Сокровища, как утверждалось в постере, в бесконечном множестве будут зарыты в землю, и публика в ночь на воскресенье двадцать четвертого числа может попытаться отыскать их при лунном свете. Разрешается пользоваться маленькими фонариками, но ничем более мощным; счастливчики смогут оставить себе найденное. Сообщалось также, что среди спрятанных сокровищ есть бриллиантовое кольцо в герметично закрытом стеклянном флаконе и стеклянное пресс-папье в деревянной коробке, талоны на два обеда в «Морской кухне Сэма», талоны эти, как предположил Эндрю, были закопаны сами по себе, без всяких коробок. Было зарыто также пятьсот детских игрушек и настоящий сундучок с кладом — кристаллами кварца и плавикового шпата, пакеты стразов и стеклянных бусин. Никаких карт искателям сокровищ выдано не будет. Искатели должны приезжать с собственными лопатами.
Эндрю вспомнил о подобной акции в прошлом. Когда это было… почти тридцать пять лет назад. В центральной части округа Ориндж такая практика применялась довольно часто, когда огромные пространства, занятые апельсиновыми рощами и фасолевыми полями, отдавались под застройку, отчего стоимость земли повысилась настолько, что мелкие фермеры уже не могли себе ее позволить. Некоторое время фермеры взяли себе моду вскапывать свои земельные участки руками горожан. Они закапывали в землю стопки одноцентовиков или чего-то в таком роде и позволяли ордам людей, приехавшим из города, за одну ночь проделать работу, на которую у фермеров обычно уходила неделя. Эндрю всегда считал такие акции сомнительной затеей, хотя саму идею и одобрял, потому что поиск при свете луны ненастоящих сокровищ на заросшем травой пастбище неизменно ассоциировался с тайнами и романтическими приключениями. Это взывало к его чувству… чувству чего? Он не мог толком объяснить.