Так в чем же конкретно проявляется эта „особая христианская любовь“?
Прежде всего в заботе о посмертном спасении людей. „Любовь к ближнему… состоит не в том, чтобы равнодушно смотреть на их заблуждения, — пишет православный богослов, — а в том, чтобы отвращать их от заблуждений и чрез то спасать от вечной смерти“[56]. „Христос — это лучшее, что мы можем дать миру“[57], — утверждает баптистский журнал. По мысли баптистских проповедников, люди нуждаются прежде всего в хлебе небесном, в вине крови Иисуса Христа, в масле духа святого и т. д.[58] Такой же взгляд присущ и католицизму.
По логике религии так и должно быть. Ведь любовь бога к людям проявилась в том, что он „отдал сына своего единородного“ на крестные муки только ради того, чтобы „всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную“ (Иоан. 3, 16). Тем более любовь человеческая, являющаяся лишь незначительным отблеском божественной любви, должна сводиться к заботе о достижении людьми „жизни вечной“. Разъясняя это религиозное требование, бывший старший пресвитер церкви евангельских христиан-баптистов по Белоруссии К. Велисейчик говорил в одной из проповедей в молитвенном доме Минской общины: „Мы читаем в газетах, слушаем по радио о том, как люди спасают детей из горящего дома, спасают утопающих, выхватывают людей из-под проходящего транспорта. Совершают подвиги. Их называют спасителями, спасителями жизни. Но не такое спасение имеет в виду бог, не телесное, а более высокое — спасение от грехов наших, от плена плоти“. В данном случае в устном выступлении перед единоверцами христианский проповедник вполне отчетливо принижает самые благородные человеческие поступки, связанные с риском для собственной жизни и направленные на спасение жизни других, часто незнакомых людей, по отношению к которым спасающие не имеют лично никаких обязанностей. Человеческому подвигу противопоставляется как более возвышенное действие, проявляющееся в спасении людей от греха.
Таким образом, христианская любовь направлена прежде всего на распространение и поддержание религиозной веры, на укрепление позиций самой церкви. Но такая „любовь“ не имеет ничего общего с подлинным гуманизмом, так как гуманизм предполагает внимание к живому, реально существующему человеку, заботу о его земном благе — материальном и духовном, а не о благе его мистического двойника — души. Как правильно заметил Г. В. Плеханов, „ничтожна цена той будто бы помощи ближним, которая состоит в поддержании его иллюзий“[59].
Самое большее, до чего поднимается христианская любовь к человеку, — это требование благотворительности или милосердия. Оно аргументируется ссылкой на евангельские слова, согласно которым во время страшного суда Христос будет учитывать только дела милосердия и скажет праведным: „…приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня…“ (Мат. 25, 34–35). Уточняя свое поучение, евангельский Христос поясняет, что милосердие по отношению к одному из нуждающихся „братьев Моих меньших“ равноценно милосердию по отношению к нему самому. Те же, кто откажет в помощи алчущим и жаждущим, будут обречены на адские муки. И католицизм, и православие, и баптизм считают милосердие главной добродетелью христианства. Так, в итоговом документе третьего синода епископов католической церкви „О справедливости в мире“ подчеркивается, что братская любовь выражается прежде всего в солидарности с „меньшими братьями“ по заповеди Христа: „…алкал Я, и вы дали Мне есть…“[60] Призывы к благотворительности по отношению к нуждающимся особенно часто звучат в речах и проповедях папы римского Иоанна Павла II. В первой своей энциклике „Искупитель человека“ он пишет, что приведенную в Евангелии от Матфея сцену страшного суда „следует рассматривать как „мерку“ человеческих поступков, как основную схему испытания совести всех и каждого“. По учению православия, „все добродетели ниже милосердия“, оно „без мученичества доставляет венец славы“[61]. Еще большее значение придается благотворительности в баптизме, притом не только в учении, но прежде всего в практической деятельности общин верующих.