Так и христианин стоит перед загадкой и тайной жизни, спрашивает о них Бога своего и не находит покоя души, пока сердцем своим не примет слова Евангельского в юродстве и силе его. Об этом юродстве и силе и будет речь моя сегодня, и, конечно, не как слово учителя жизни, но как одного из множества стоящих перед ее лицом с Евангелием в руках и ищущих ответа на волнующие вопросы о смысле христианской жизни и работы в мире.
I.
Если попытаться кратко выразить, в чем прямой и несомненный смысл жизни христианина, то можно сказать, что этот смысл заключается в соработничесгве человека Богу, в служении делу созидания Царства Божия на земле. Призванный волею Божией работать в этом мире, христианин, конечно, имеет и право, и долг быть гражданином двух царств, участвовать в жизни здешнего царства, "мира сего", не теряя права сознавать себя сыном неба, подданным великого Царя. Соотношение этих двух областей тоже ясное: "должно повиноваться больше Богу, чем людям" (Деян. 5:29), можно быть участником общей жизни настолько, насколько через это не совершается практическая измена Богу, не нарушаются законы жизни Его Царства. Получается прямой и ясный ответ на вопрос о смысле христианской жизни: жить в этом мире по- законам Божией правды, и в слове, и в деле являться ее вестником, мужественно бороться с соблазнами жизни, свои печали и заботы возлагать на Бога, немощи и грехи свои очищать Его святостью и Его любовью.
Так жили первые христиане. Распяли люди Христа, убили Его учеников, гонимы и преследуемы были те, которых весь мир не был достоин. Все было ясно и просто: нужно было или принять Христа и Его безумную с точки зрения мира и преступную проповедь, или отвергнуть Христа и жить по законам тогдашнего мира. Теперь жизнь бесконечно осложнилась. Вся Европа уже признала себя царством Христа, а победа Евангелия в других странах — вопрос, верится, лишь времени. Трудно нам, современникам, судить о своей эпохе. Одни из нас верят в прогресс, готовы верить, что века истории приблизили к нам Царство Божие видимым образом; другие в такой прогресс не верят и думают, что все успехи культуры далеко еще не выражают прогресса собственно христианского. Лучше, поэтому, оставить область спорного и гадательного и обратиться лишь к настоящему мгновению истории, независимо от его отношения к прошлому. И если о настоящем мы скажем, что велик, безмерно велик разлад между Евангелием и нашей жизнью, мы убеждены, что такое утверждение не может вызвать возражений. Чтобы не видеть режущего разлада между устоями современной культуры и заветами Христа, между бытом нашим, укладом всей нашей жизни, даже еще более: каждым шагом ее, и волей Христа; чтобы не видеть этого, надо вовсе закрыть глаза, забыть о Евангелии и в одном искать утешения: как все, так и я. Говорить на тему о противоречиях между устоями современной жизни и евангельскими заветами — тема настолько же легкая и благодарная, насколько и достаточно ясная для сознания каждого. Поэтому распространяться не буду, но попытаюсь сделать выводы из того несомненно очевидного соотношения, в каком находятся в наши дни, как и ранее находились всегда, начала жизни культурного человечества с началами жизни по Евангелию.