«Ясно сознаю я, Господи, что люблю Тебя…небо и земля и всё, что на них… со всех сторон твердят мне, чтобы я любил Тебя»[46].
«Дай мне тебя, Боже… я люблю Тебя. Если мало, дай мне полюбить Тебя сильнее. Я не могу измерить и узнать, сколько не хватает мне до любви совершенной, когда я кинулся бы в объятья твои и не оторвался бы от Тебя»[47].
Акт перенесения либидо с противоположного пола на другой объект называется у психологов сублимацией. Имеет ли действительно место такой феномен – вопрос спорный. Но если он имеет место, то перед нами очевидный пример сублимации. Августин, по собственному признанию, мучимый всю жизнь похотью, наконец-то находит для неё выход. Его ощущения сравнимы с ощущениями влюблённых, шепчущих друг другу любовные клятвы.
Сходен с тоном Августина тон Никодима Святогорца в его славословиях Богу, хотя обоих разделяет период времени в тысячу шестьсот лет. Преподобный полон такого же религиозного экстаза:
«Когда стану я жить Тобою единым, для Тебя единого и в Тебе едином? Когда, о Жизнь моя… Жизнь сладостная и вечная, Манна небесная, когда, отвратившись от всякого другого брашна земного, стану я вожделевать Тебя единого и питаться Тобою Единым? Когда будет сие, о Сладость моя всенасытительная, о благо моё верховное! О, Господи мой, превожделенный и всеблагодатный! <…> О любовь несозданная! О любовь сладчайшая! Чего же хочешь Ты от меня? <…> Ничего… кроме любви моей к Тебе; ничего, кроме того, чтоб на жертвеннике сердца моего не горел никакой другой огонь, кроме огня любви моей к Тебе, который бы попалял всякую другую любовь и всякое другое желание, кроме желания всего меня принести Тебе в жертву всесожжения…»[48]
История христианства знает замечательные своей патологичностью примеры отклонений от религиозного почитания Христа в сторону эротически-религиозного. Насильственно подавляемое либидо проявляет себя в неожиданных и непредсказуемых формах. У женщин грёзы о духовной близости с Иисусом сливаются с эротическими грёзами, превращая Иисуса из Жениха небесного в жениха земного. К таким случаям до сих пор приковано пристальное внимание психиатров и психологов. Вот примеры этого феномена: Святой Дух является блаженной Анжеле (XIII–XIV вв.) и нашёптывает ей: «Дочь Моя, сладостная Моя… дочь Моя, услаждение Моё, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня»[49]. Видение Христа посетило её, затем исчезло. Она колотит себя в исступлении, успокаиваемая монахинями: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть»[50]. Порой Христос, являясь ей, обнимает её: «Иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов. И ту радость, которую приемлет она там, и озарение рассказать невозможно. Ведь так они велики, что иногда я не могла стоять на ногах, но лежала, и отнимался у меня язык… И лежала я, и отнялись у меня язык и члены тела»[51]. Другой пример этого феномена – переживания святой Терезы Авильской (XVI в.). Она имела обыкновение являвшиеся ей эротические образы переносить на образ Христа и не понимала, что с ней происходит, принимая сладость испытываемых ощущений за сладость духовной близости с небесным Женихом. Однажды видение Христа, явившись, представилось ей так: «С этого дня ты будешь супругой Моей… Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг»[52]. Тереза реагирует на слова Христа желанием, суть которого ей, по всей видимости, непонятна: «Душу зовёт Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания»[53].
Грех прелюбодеяния причисляется в христианстве к смертным грехам. Под прелюбодеянием обычно понимается нарушение супружеской верности. Но такое понимание противоречит определению, данному этому понятию Христом. Для Христа прелюбодеяние имеет место уже в том случае, когда мужчина – женатый или неженатый – смотрит на женщину с вожделением. Отцы перенимают это определение Христа. «Под прелюбодеянием Августин и другие отцы разумели нарушение верности „брачному ложу” не только самым фактом внебрачного полового общения, но и одним только похотливым вожделением»[54]. Но столь широкое толкование этого понятия имеет неожиданное следствие: необходимо признать, что на всех мужчинах и женщинах лежит вина прелюбодеяния, включая девственниц, давших обет безбрачия, поскольку непредставимо, чтобы в жизни последних не бывало встреч с мужчинами, к которым они не испытали хотя бы кратковременного влечения. Таким образом, каждая грешила в душе не однажды, не нарушая при этом обет телесной непорочности. Признавать ли таких девственниц, согрешающих духовно, хотя бы и против воли, в полной мере девственницами, – это ещё один трудный вопрос для христианского богословия, требующий разрешения.
46
Августин Блаженный. Исповедь. Кн. 10. Гл. VI. Абз. 8. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/Avrelij_Avgustin/ispoved/
48
Шкодим Святогорец. Невидимая брань. Ч. 2. Гл. 3. Абз. 5. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/Nikodim_Svjatogorets/nevidimaja-bran/
49
Цит. по: Осипов А. И. Путь разума в поисках истины. Гл. 5. Абз. 3. URL: https://azbyka. ru/put-razuma-v-poiskax-istiny
54
Писарев Л. И. Брак и девство при свете древнехристианской отечественной письменности. Прим. 93. URL: https://www.portal-slovo.ru/theology/37700.php