С радостью принимает мученичество старец Лукиллиан:
«Правитель сильно принуждал старца отречься Христа и возвратиться к идолослужению, но тот отказался повиноваться ему. Тогда правитель исполнился ярости и велел предать Лукиллиана различным мукам: ему сокрушили челюсти, били нещадно палками, повесили вниз головой и потом, после долгого и лютого мучения, ввергли в темницу. Там святой Лукиллиан нашёл четырёх отроков, заключённых за Христову веру… Радостно беседовал он с ними о Христе Боге и укреплял их к подвигу мученическому чтобы, помня вечное воздаяние на небесах, они не боялись временных мук… и не жалели цветущей юности своей для Христа, уготовляющего им в Царствии Своём неувядающее блаженство»[210].
Святая мученица Агафия счастлива под пытками:
«Сими муками я приобретаю себе блаженство и радуюсь среди них так же, как радуется тот, кто приобрёл великое сокровище: сии временные муки мне полезны»[211].
В заключение приведём эпизоды из жития святой Евдокии, поменявшей под благотворным влиянием встреченного ею пресвитера жизнь, полную греха, на жизнь праведную. Женщина необыкновенной красоты, собравшая целое состояние продажной любовью, она уговорами пресвитера была обращена к добродетельной жизни. Замечательны его аргументы и замечательны её возражения на них.
«Хочешь ли ты быть спасённой без богатств и жить благополучно, в веселии и в радости, бесконечные века? Или хочешь с богатством своим жестоко мучиться в вечном огне?» – «Гораздо лучше мне без богатства получить жизнь вечную, – ответила Евдокия, – чем с богатством погибнуть однажды навеки». Пресвитер хочет склонить Евдокию к крещению: «…омывшись от скверны всех своих грехов, будешь чиста и непорочна, возродишься благодатью Святого Духа и получишь блаженный удел, где будешь наслаждаться нетленным вечным светом, где нет ни печали, ни болезней, ни злодеяний». Блаженная Евдокия хотела бы поменять своё земное богатство, доставшееся ей неправедным путём, на обещаемое пресвитером гораздо большее честное богатство, но не готова сделать это опрометчиво. «Скажи мне, пресвитер, – спросила Евдокия, – думаешь ли ты, что на небе есть нечто большее и лучшее того, что находится на земле? Ведь у нас воистину много сокровищ: золота, серебра и дорогих каменьев, всякого рода удовольствий и наслаждений, к тому же есть изобилие рыб и птиц и безмерное количество всяких снедей и напитков. Что же больше всего этого найдётся там, на небе?» – «Если не отвлечёшь ума своего от прелести этого мира, – ответил ей пресвитер, – и не проникнешься презрением к временным наслаждениям, то и не сможешь устремить взор к вечной жизни и познать те невыразимые наслаждения и несказанные богатства, которые там есть». – «Да не будет, господин мой, чтобы я возлюбила что-нибудь временное и скоро погибающее больше бессмертной и блаженной жизни, но вот в чём я хочу увериться, отче: ужели, приняв христианскую веру, я могу иметь твёрдую и несомненную надежду на то, что приду к той бессмертной жизни, о которой ты говоришь? И какое ты мне дашь доказательство, чтобы увериться мне в справедливости твоих слов? <…> Ибо если имеющиеся у меня богатства, которых с избытком хватит на всякие удовольствия и наслаждения в течение многих лет моей жизни, я раздам нуждающимся, как ты мне советуешь, а потом не получу обещанного тобою; тогда что может быть прискорбнее и затруднительнее этого последнего бедственного положения, из которого у меня уже не будет никакого выхода?»[212]
Сомнения женщины понятны, как и её желание обменять меньшее благо на большее и для этого стать христианкой. Это то центральное сомнение, которое омрачает для всякого нехристианина обращение в христианскую веру. Разум и дух требуют доказательств, что выбор правилен. Но христианство не предоставляет доказательств. Между тем вопрос о состоятельности обещаний будущего блаженства – важнейший для христианина. Как выходит из положения пресвитер? Он объясняет сомнения грешницы происками дьявола, который из зависти к перемене в её мыслях нетерпеливо ждёт момента погубить её. Напуганная Евдокия в конце концов соглашается креститься.
Что дают эти примеры для понимания природы блаженства, уготованного праведникам в будущем веке? Немного, потому что адекватного определения блаженства мы тут не находим. Зато они дают много для понимания философии праведничества, центральное понятие которой – награда. Ради награды и праведен праведник, а не ради праведности как добродетели. Он приносит себя в жертву ради блага другого, но цель жертвы – его собственное благо. Каким ужасным ударом и трагедией было бы для праведника открытие, что награды не будет, что жертва была принесена исключительно ради блага другого!