конструктивного и ответственного подхода к такой фундаментальной проблеме, как
единство христианского мира?
Попытка любого другого объединения людей (вне реального следования учению
Христа) - в империи, сообщества, блоки, союзы и прочие "золотые миллиарды" -
неминуемо окажется новой Вавилонской башней.
Для нормального существования мир должен иметь как минимум биполярное
строение. Само бытие предполагает своею формой не только кантовские пространство
и время, но и деление на мужское и женское, причём в самом широком смысле. Речь
идёт не столько о распределении ролей, сколько о разделении структурном.
Нетрудно видеть, что столичный град по отношению ко всей стране - то же самое,
что и мужчина по отношению к женщине. И взаимоотношения между ними до
чрезвычайности похожи на супружеские - начиная от потребности друг в друге, и
кончая до конфликтов, перетягивания власти и взаимных обвинений в безделии.
Подобным же "гендерным" образом соотносятся между собою правительство и его
народ, Запад и Восток, Бог и сотворённая им Вселенная. . . Читатель, искушенный
во взаимоотношениях, прекрасно знает, что как "женская составляющая" этой
универсальной бытийной структуры, так и мужская, имеют свои особенности. Каждый
стремится занять главенствующее положение, а затем и полностью, предельно
подчинить себе другого.
Так вот: каждая из существующих цивилизаций стремится расшириться до размеров
всего человечества, захватить собою всё - Запад хотел бы, чтобы все превратились
в демократии, Восток - чтобы жили ещё как-то по-другому. И в этом смысле любая
_и_н_а_я_ цивилизация оказывается по отношению к нашей развивающейся своего рода
удерживающим фактором. И в великолепной фразе апостола Павла, что "тайна
беззакония. . . не совершиться до тех пор, пока не будет взят от среды
удерживающий" (2 Фес., 2, 7), этот самый "удерживающий" есть _и_н_о_е_, не
позволяющее _л_ю_б_о_м_у_ явлению безгранично и бесконтрольно расширяться,
согласно этому грёбанному "закону экспансии информации". Восток удерживает
Запад, а Запад - Восток. Женщина удерживает мужчину, а мужчина - женщину. Ну и
так далее. Всё это препятствует построению новой Вавилонской башни, и в истории
о "смешении языков" имелся в виду именно этот аспект.
Это "иное" есть удерживающий, а вовсе не царь-батюшка, как учат нас
православные патриоты. Дело в том, что тотальное объединение всех в одно ровное
изоморфное целое приведёт не просто к потере, так сказать, "стереоскопического
зрения", возможности взглянуть на себя со стороны. И не к болезненным
уклонениям, но к подлинной катастрофе - к новой попытке построения Вавилонской
башни. Причём, чем массивнее империя, тем более "вавилонскими" задачами она
задаётся, и тем меньше у неё оказывается ограничивающих, то есть удерживающих
факторов, и тем быстрее она рассыпается.
Нетрудно видеть, что Вавилонская башня, описываемая в Библии (Быт. 11, 4)
была не более реальной, чем 24-х часовая длительность первых дней творения. Этот
образ башни имел, скорее, идеологический характер. Речь шла о построении
цивилизации определённого типа. И мы можем теперь её реконструировать. Это было
общество, в котором женские ценности полностью возобладали над мужскими. Где
начала во всех смыслах доминировать женщина. Общество, полностью превратившееся
не просто в бабу, но в неуправляемую стерву. Общество, восставшее против мужчины
во всех его проявлениях - как правителя, как мужа, как свободной творческой
личности, как Бога, наконец. Восстание против мужчины приводит и к восстанию
против Бога.
Замечу, что Бог, смешивая языки строителей первого её варианта, в
действительности произвёл благотворную для всех нас дифференциацию народов.
Каждый из них стал преследовать какие-то свои цели, возникли непримиримые
противоречия. . . Тем самым Библия показывает нам модель позитивного
общемирового устройства. Многополярный мир, так сказать.
Полное растворение одного типа цивилизации в другом, даже более высоком и
более прогрессивном, всегда губительно. Точно так же как и полное подчинение
одного из супругов другому. Кстати, одна симпатичная такая "бабёнка", украшенная
"золотом, драгоценными камнями и жемчугом", в Апокалипсисе именуется почему-то
"Вавилон великий". Нельзя чтобы случайно! Так вот, этот "город-баба" должен
неминуемо пасть из-за своей любви к разврату и роскоши (Откровение Иоанна, главы
17-18). "Город-баба" потребительской цивилизации. Цивилизации
_м_и_р_о_в_о_г_о__б_а_б_с_т_в_а_.
В Апокалипсисе написано: ". . . Суд над великою блудницею, сидящею на водах
многих; С нею блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались
живущие на земле. . . И я увидел жену, сидящую на звере багряном. . . И на челе
её написано имя, тайна: Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. . ."
(Откр. 17, 1-5). Нетрудно заметить, что речь идёт о не о половой распущенности
как таковой, но о цивилизации, густо замешанной на потребительских ценностях.
Так Вавилон и _м_и_р_о_в_о_е__б_а_б_с_т_в_о_ предопределяют друг друга, они
сливаются воедино в конце времён. . . Стремление к "миру и безопасности", к
обеспеченности и внешней праведности всегда заканчивается крахом. И это касается
не только всеобщего конца человечества, описанного в Откровении Иоанна
Богослова, но и крахов поменьше. Это универсальная модель падения любых
цивилизаций - и прошлых, и будущих, и настоящих.
Мне вот тут подсказывают с мест, что деление всех на "своих" и "чужих" - это
уже есть начало "вавилонского строительства". Ясно, что следующим шагом будет -
"для достижения благой цели все средства хороши". . . Являются таким началом и
выяснения, у кого есть благодать, а у кого её нет, а также и то, чья вера более
спасительна.
Итак, с самого начала христианство переключилось на самые что ни на есть
разделяющие вещи - спасение и наличие благодати. Мол, мир лежит во грехе, и без
благодати не будет спасения от царящей повсюду пагубы.
По-настоящему, христианская часть человечества в целом так и не стала "в
натуре" христианской, однако продолжает свято в это веровать. Христианство
используется народами, скорее, в знаковом смысле - дабы отличить себя от "чужих"
- иудеев, буддистов, мусульман. . .
Между тем, даже произносить словосочетание "наша вера" - не только глупо, но
как-то даже и аморально. Это то же самое, что говорить "наши облака", "наши
снежинки", "наше небо". Вера - если она истинна - не может принадлежать кому-то
конкретно. Она неизбежно будет всеобщей. И заявляя: "наша православная русская
вера" мы тем самым сознаёмся, что в действительности имеем христианство,
адаптированное русскими и для русских. То есть христианство, в чём-то урезанное,
кастрированное и несколько изменённое. И, в конечном счёте, не истинное. Не
подходящее для всех, но зато настолько удобное для нас, что нам кажется прямо
противоположное: что именно наша "вариация" христианства - самая правильная.
Занятно, что это чувство охватывает решительно все христианские народы. . .
Ещё раз для тех, кто "не в танке": вера (истинная) может и должна быть
явлением всеобщего, космического порядка, и признаком этой универсальности и
всеобщности окажется то, что данный народ будет как бы "напрягаться", чтобы не
только её принять, но даже по ней и жить. Религия, идеально "сидящая по фигуре"
данного народа уже самим этим фактом доказывает свою, мягко выражаясь,