распялся Христу" (Гал. 2:19). Он может сказать о себе: "Я каждый день умираю" (1 Кор. 15:31), однако в совсем ином смысле, нежели его современник император Тиберий, который в письме к сенату писал: "perire me cotidie sentio" -- "я чувствую, что ежедневно погибаю" (Тацит. Анналы VI, 6). Переживание Павла -- это "смерть для жизни новой"*: "но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний (eso) со дня на день обновляется" (2 Кор. 4:16).
Павел стремится привести свои общины к необходимому внутреннему усвоению праобразных свершений Христовых. Тогда из первоначальной "sym-phatie" вырастает "sym-paschein" со - страдание (Рим. 8:17), сораспятие (Рим. 6:6; Гал. 2:19), со - умирание (2 Кор. 7:3), со- погребение (Рим. 6:4; Кол. 2:12), со- воскресение (Ефес. 2:6; Кол. 2:12), со - житие (2 Кор. 7:3; 2 Тим. 2:11), со - прославление со Христом (Рим. 8:17). Благодаря всему этому Христос должен "изобразиться" (Гал. 4:19) (morphothe) в христианах. Такое переформирование, "метаморфизирование" посредством излучающего в человека первообраза пройдет ряд ступеней восходящего преображения "в тот же образ от славы (doxa) в славу" (2 Кор. 3:18).
Этот процесс развития в становлении христианина устремлен к отдаленной цели Страшного суда, как некий "встречный рост". В каждом отдельном христианине он начинается весьма по-разному и прерывается смертью, которая настигает людей на различных стадиях этого становления, в зависимости от возраста, судьбы, жизненной зрелости и интенсивности устремления. Как же соотносится начавшийся процесс со свершением в день Страшного суда? Что находится между смертью и днем Страшного суда?
Недавно возникшее теологическое учение о "полной смерти" отвечает так: между смертью и воскресением в день Страшного суда для человека нет абсолютно ничего. Смерть как возмездие за грех целокупно ввергает его в небытие. Человек существует лишь в памяти Бога, который в день Страшного суда как бы заново его воссоздаст. Это учение о полном уничтожении в смерти созвучно современной материалистической концепции неразделимого единства челове
________________________________________________________________________
* И.В. Гете. Западно-восточный диван. Книга певца. Блаженное томление. Перевод Н. Вильмонта [Стр.45]
ческой души и тела, которая не признает за духовно-душевным началом собственной, отдельной от телесности формы существования.
Внутри христианства, если не считать "свидетелей Иеговы", такой концепции прежде не было. То, что духовно-душевное не просто феномен, выступающий в человеческом теле и с ним же преходящий, есть древнейший опыт человечества, с которым односторонне интеллектуалистское миропонимание справиться не способно. Теория "полной смерти" приводит, однако, и религиозные аргументы, считая дерзостью и самонадеянностью, что человек претендует на "бессмертие" своей души и тем самым стремится избегнуть смертного приговора за грех. При этом ссылаются на то место из Первого послания к Тимофею, где о Боге сказано, что Он "единый имеющий бессмертие (athanasia" (1 Тим. 6: 16). Поскольку же, по христианским воззрениям, суть Бога - в "любви"(1 Ин. 4:16), все же допустимо представление, что в любви Он может позволить другим существам приобщиться к Его исконной сути в смысле того великого слова "примите", что произносится при причастии. Полностью трансцендентный Бог - скорее мусульманская, нежели христианская доктрина. Если истинно, что духовно-душевное ядро человеческого существа не уничтожается смертью, тогда в основе этого все же промысел божественного творения; и когда данное обстоятельство выступает как конкретный духовный опыт, нельзя считать, будто человек притязает на бессмертие как на своего рода "юридически гарантированное" право. Как мы видели, апостол Павел употребляет слово "athanasia" и для грядущего тела воскресения, которое должно обрести ее через великое преображение (1 Кор. 15:53, 54). И если полагают, что смертная кара, возвещенная после грехопадения, постигает человека не во всей ее серьезности, т. е. эта кара относится только к телу, которое само по себе, в сущности, невиновно, то перед нами явно скороспелый вывод. Ответный удар, постигающий падшего в грех человека, который, опираясь на свое земное, телесное бытие, порывает с божественно-небесным, в том-то и заключается, что в смерти отнимает у неготело, позволявшее ему вести такое независимое от Бога существование; этот удар - расплата за злоупотребление самостоятельностью. Для духовно-душевного начала уничтоже- [Стр.46]
ние не являлось бы карой. Смотреть на земное воплощение, использованное в дурном смысле, - куда более серьезный суд, чем небытие, не причиняющее боли. Теологическая аргументация в пользу теории "полной смерти" совершенно не убеждает, равно как и ссылки на Библию, с изречениями которой эта теория нередко вступает в конфликт, хотя права в том, что как в Ветхом, так и в Новом Завете акцент сделан на воскресение тела.
В главе "Факт и учение" мы показали, что в христианстве принципиально речь идет о событии, которое положило начало изменению состояния мира. Библия представляет собой не систему истин о Боге и мире, которые существуют сами по себе и сведены в некий законченный компендий. Выводы, сделанные нами касательно Нового Завета, имеют силу и для Ветхого Завета. В первую очередь речь и там идет не об учении, смысл которого имеет вневременное значение, но о последовательности событий, простирающейся на тысячелетия и относящейся в основном к народу Израиля, над которым витает мессианское обетование великого всемирного спасения. Уникальная в своем роде задача Израиля состоит в том, чтобы предоставить грядущему Спасителю земное тело. К этому в конечном счете и сводится вся ветхозаветная история спасения. С событием Христа история Израиля перестает быть историей спасения. Все определялось инкарнацией, воплощением Спасителя.
Потому-то Ветхий Завет обращает свой взор прежде всего на землю и на земного человека. Размножение людей на земле оказывается религиозно важным делом. В ряду потомков Авраама и Давида подготавливается земное тело для Мессии. С Его инкарнацией связан также выбор Провидением подходящего земного места действия - обетованный край, "erez Jisrael". Устремленность взора на земное тело ведет к тому, что и пророческие перспективы грядущего, носящие эсхатологически - апокалиптический характер, также нацелены на грядущее телесное воскресение и оставляют без внимания духовно-душевные состояния, существующие вне воплощения. Великие образы надежды у пророков связываются с телесностью (Ис. 25:8; 26: 19; Иез. 37, Дан. 12: 1-3; Ос. 62:3; Иов 19:25-27; Пс. 16:9, 1 о; 49: 16; 73:24), хотя немногие места в Псалмах все же как будто бы наводят на мысль о [Стр.47]
существовании после смерти, которое начинается уже непосредственно перед последним воскресением.
Нет никакой необходимости противопоставлять Ветхий (а также Новый) Завет "платонизму" как нечто абсолютно антагонистическое. Греция по сравнению с Израилем имела иную задачу. У Платона прежде всего вновь ярко вспыхивает древнейшее сверхчувственное мистериальное знание. Расположенная к духу душа постигла себя в сверхчувственной форме бытия. В восприятии Платона тело по своим (как мы бы сказали: вследствие грехопадения затемненным и огрубевшим) эмпирическим свойствам может принести душевным порывам слишком много забот и тягот; потому и Сократ приветствовал смерть как исцеление. Это подлинное переживание, но переживание лишь части истины, помещающейся в рамках много более широкой взаимосвязи, и именно в этих рамках следует ее познавать. Речь идет о жизненном опыте, который в позднеиудейском, явно затронутом эллинистическим духом произведении "Книга Премудрости Соломона" сформулирован так: "ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная (geodes) храмина (skenos) подавляет многозаботливый ум (nous)" (9:15). В латинском переводе: "Corpus enim, quod corrumpitur, aggravat animam, et terrena inhabitatio de-primit sensum multa cogitantem". Однако тем еще ничего не сказано об оценке телесности как таковой в контексте великих мировых событий. Если Платон и не оценил по достоинству значения земного тела, это ничего не говорит против прозрений в сверхчувственное, которые были у него благодаря свойственной ему особой силе душевного порыва. В конце концов, не так уж важно, является ли идея "платонической" или "библейской". Важно другое: "правильна" она или нет. То, что душа еще перед смертью способна более или менее освободиться от земного тела, человечество издревле знает по опыту. На подобную ситуацию указывает, например, слово "экстаз" ("ис-хождение" и "вне себя нахождение"). Апостолу Павлу тоже знакомо переживание "вне тела" (2 Кор. 12:2), знает о нем и тайновидец Иоанн Богослов, когда говорит: "Я был в духе" (Откр. 1:10; 4:2). В Ветхом Завете пророк Иезекииль не раз был восхищен из своего тела (Иез. 3:14; 8:3; 11:1; 40:2). Меж тем как тело его остается в Вавилоне, он созерцает происходящее в далеком Иерусалиме. [Стр.48]