Совершенно не согласуется с учением о полной смерти и уже упомянутый рассказ Христа о "богатом человеке и нищем Лазаре" (Лк. 16:19--31). В Евангелии этот рассказ не [Стр.52]
обозначен словом "притча", скорее всего, он взят из жизни. Речь здесь со всей ясностью идет о том, что происходит с лишенными плоти душами не после последнего воскресения, но спустя короткое время после смерти. Оба они -- и богатый человек, и Лазарь -- не только не уничтожаются вместе с жизнью тела, но проходят через существенно различные переживания. Одна смерть отличается от другой. Фразе "и похоронили его" (о богатом) противопоставлена фраза "умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово". Существа, живущие в вышних мирах, Ангелы, принимают его душу. Они провожают ее в ту сферу духовного мира, с какой благочестивые иудеи ощущают внутреннее духовное родство и притяжение; на образном языке они называют эту сферу лоном Авраамовым. Встречаясь с душой патриарха, они чувствуют себя укрытыми в ней. К "богатому", погруженному в материальные наслаждения, Ангелы, так сказать, вовсе не могут подступиться. Проходит некоторое время, прежде чем богатый человек, придя в сознание, "поднял глаза свои" и обнаружил себя в муках. Вследствие того, что жизнь прошла в чувственных наслаждениях, страсти и желания, которые можно удовлетворить только посредством тела, как бы укоренились в его душе и теперь мучают его "в пламени". Он не на. лоне Авраамовом, но "в аде" (Лк. 16:23). Однако воскресающее сознание ("он поднял глаза свои") позволяет ему увидеть и, собственно, предназначенного ему духовного водителя Авраама, но "вдали" -- в мире, который очень от него далеко. Там же он видит и Лазаря. Прошедшая жизнь еще существует в его памяти; узнает он и людей, с которыми был связан на земле. Первое, что делает богатый, подняв глаза свои, описано словами "и, возопив, сказал", посылая Аврааму весть в том роде, "как один дух говорит с другим". "Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой". При жизни он всей душой был погружен в наслаждения изысканными яствами, и теперь собственный язык палит его огнем -- "ибо я мучаюсь в пламени сем". И в действительности происходит разговор между духами. Богатый человек слышит голос Авраама, который даже любовно называет его "чадо", но при этом все же не может не объяснить ему неизбежную закономерность: "вспомни". Прожитая жизнь снова [ Стр.53]
встает после смерти перед глазами умершего. "Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей". Теперь с особой болезненностью выясняется: только что закончившаяся жизнь была поистине твоей", но ты прожил ее неправильно. Ты ведь стремился к тому, что считал "своим добрым",,- К внешнему наслаждению, - и теперь принужден увидеть, что все это"твое доброе" ты утратил, оно изжило себя в материальном наслаждении, оставив теперь лишь жгучие лишения. "Пропасть", которая "утверждена" "между нами и вами", т. е. между адом и лоном Авраамовым, символизирует, что по крайней мере некоторое время после смерти вещи сохраняются такими, какими они были в миг смерти. Еще живущий на земле обладает привилегией: он еще может в любое время изменить свое сознание и свои поступки. Этой возможности перестроить свою судьбу - "добрый разбойник" сумел в последний миг, на кресте, решающим образом изменить свою судьбу - после смерти более не предоставляется. На земле судьбы совершаются - после смерти они неумолимо испытываются в их истинной ценности или негодности. Медленно развивается "пробуждение" богатого человека, из его души проистекает даже человеческое чувство любви, когда, думая о своих еще живущих на земле братьях, он желает предостеречь их от греха. Но и такой возможности нет. Здесь рассказ обрывается. Он опять-таки ничуть не претендует на роль обобщающего компендия касательно жизни после смерти, но с глубочайшей серьезностью при водит ее фрагмент, показывает на конкретном примере, что с человеком может случиться сразу после смерти, в мире ином. Рассказ во всех своих подробностях кажется таким _оккультно-деловым", и не стоит, приуменьшая eгo важность, видеть в нем ни к чему не обязывающую нравоучительную басню, снисходительно приспособленную к народным представлениям. В определенный момент занавес падает и рассказ обрывается. Неумолимая закономерность посмертного переживания стала зримой. Однако это еще не означает, что страдания богатого человека должны продолжаться бесконечно. В другом месте Христос указывает на негативные посмертные переживания, которые должно искупить все до последнего, но потом они все же заканчиваются. Человеку Он дает совет быть готовым уладить возникающие в отношениях с ближними трудности, "пока [Стр. 54]
ты еще на пути с ним" (Мф. 5:25). Вновь подчеркивается важность этой земной жизни, в которой свершаются судьбы, определяется направление. Сложность, не улаженная при жизни на земле, приводит в вышнем мире к серьезным, далеко идущим последствиям. Вопрос будет вынесен на божественный суд, который предаст виновного "истязателю" (об этом подробно рассказывает Евангелие от Луки, 12:58). Грешник попадает во власть существ-истязателей, он переживает легкомысленно утраченную вследствие греховных поступков свободу как "темницу" И должен пребывать в этом состоянии до искупления последнего греха. "Сказываю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь и последней полушки".
В сочинении Фомы Аквинского "Сумма теологии" есть примечательное описание того, как умершие души достигают своего "места". Фома говорит, что тела несут в себе как силу тяжести (gravitas), тaк и подъемную силу (levitas) и что тем самым определяется их место. Так же и в душе, лишившейся тела, сила притяжения вышнего мира проявляется как "1evitas", а сила притяжения нижнего мира - как "gravitas", смотря по тому, как прожита окончившаяся земная жизнь. Душа тогда следует как бы магнитной тяге той сверхчувственной области, с которой она чувствует родство. И в зависимости от этого она или "гравитирует", или "левитирует" (Summa the010giae. Приложение 69,2).
Во Втором Соборном послании апостола Петра смерть обозначена еще и поныне часто употребляемым в медицинском смысле, но уже не в буквальном своем значении словом "exitus" "отшествие") (2 Петр. 1: 15), по-гречески "ехodos" - исход, - путь, выводящий вовне. Это слово подразумевает, что существует нечто такое, что по смерти исходит вовне и вступает теперь на свой собственный путь. В ст. 14 этой главы Послания Петра смерть описывается как предстоящее "скоро должен оставить храмину мою". Апостол Павел, не оставляя надежд на конечное воскресение - преображение, ожидает, что после смерти, после "разрешения" (ana1yein), он "будет со Христом" (Фил. 1:23). Многократно употребляемое для обозначения смерти выражение "почить" не противоречит такому ожиданию. "Почuванuе" (т. е. сон) имеет общее со смертью: и там, и там душевное начало "выскальзывает" из тесной связи с телом. Крепко [Стр. 55]
спящий не слышит боя часов, поскольку своей душою он не находится "внутри слуха", в котором внешне ничего не изменилось. Во сне такое разъятие души и тела является еще более или менее слабым, в смерти же духовно-душевное начало выходит из человека окончательно, забирая с собой тончайший жизненный организм, эфирные жизненные силы. Но отделение души от тела -- общее для этих двух процессов. Учение о полной смерти не находит опоры и в Евангелии от Иоанна, где как раз усиленно подчеркивается, что подлинно высшей жизни можно достигнуть и с помощью того, что начинается "уже сейчас", на земле: "Верующий в Сына имеет жизнь вечную" (Ин. 3:36; ср. также 1 Ин. 5:12). "Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд (krisis) не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Ин. 5:24). "Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут" (Ин. 5:25). Нечто от этого "и настало уже" произошло у купальни Вифезда с расслабленным, который лежал как "мертвый" и не имел собственной воли к выздоровлению, пока не услышал призыв Господа: "Встань и ходи!" Воскрешенные Христом из состояния душевной смерти уже сейчас участвуют в высшей жизни. Следующие далее слова о "находящихся в гробах", которые воскреснут к "воскресению жизни" или к "воскресению осуждения" (Ин. 5:28, 29), указывают на окончательное преображение тела на Страшном суде: здесь формула "наступает время" приведена без добавления "и настало уже". Но внутреннее переживание воскресения, возможное уже сейчас, исключает уничтожение в полной смерти. Окончательное воскресение на Страшном суде "творивших добро" есть "воскресение" в полном смысле слова -- "воскресение жизни". Воскресение же суда, "воскресение осуждения", видимо, указывает на то, что в конце земного времени, а значит, тоже в конце земных возможностей, прошедшим земное бытие людям, которые неправильно использовали эти возможности, злоупотребили ими, предстоит последнее, неумолимо ясное переживание расплаты. Слова о "мучении в огне" в синоптических Евангелиях и в Апокалипсисе возвещают, что однажды, когда прейдет всякая видимость, стихия божественной любви воцарится как послед- [Стр.56]