начинает со слова "keleusma" (1 Фес. 4:16) -- "возвещение", точнее "приказ", "повеление", что-то вроде звучащего в духовных мирах "настала пора". Слышится "глас Архангела", наверно Архангела Михаила. В антропософском духовном созерцании Михаил играет важную роль. Его задача -в первую очередь спиритуализация сил мышления и воления, ныне решающе важных, но до ужаса скованных материализмом. Архангел должен подвести разум человека к божественному и подготовить для Христа поистине "совершеннолетнее", зрелое человечество.
К "гласу Архангела" присоединяется "труба Божия". Она упомянута и в апокалипсисе горы Елеонской: "И пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною" (Мф. 24:31). В Откровении Иоанна этот мотив раскрывается в образе Ангела, трубящего семь раз. В звуках трубы люди переживали властный пробуждающий призыв духовного мира-- призыв, пронизывающий все существо человека. Метафизически "в" этих трех событиях -- в "возвещении", "гласе Архангела" и "трубе Божией" -- "Христос сойдет с неба".
Выше мы уже отмечали (см. с. 34), что слово "parousia" означает не столько "пришествие", сколько "присутствие". Воскресший Христос, Который сказал: "Я с вами во все дни", присутствует в настоящем. Его "пришествие" совершается в поле человеческого сознания, пробуждающегося к осмыслению этого, благодаря чему Христос впервые истинно "достигает" человека. Однако это принципиальное положение нужно все-таки дополнить еще одним аспектом: при этом пробуждении человека Христос, хотя уже присутствует в настоящем, со своей стороны тоже развивает некоторую активность. В гл. 28 Евангелия от Матфея, например, сообщается, что Воскресший пребывает с учениками на горе, но не все из учеников "доросли" сознанием до этого переживания. "И, увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились" (Мф. 28:17). Тогда явившийся им Христос, идя навстречу их недостаточной способности восприятия, предпринимает некоторые дополнительные шаги. "И приблизившись Иисус сказал им" (Мф. 28:18) -- лишь теперь он может говорить, обращаясь к ним. Сходным образом воскресший Христос, явившись ученикам на берегу Тивериадского озера, совершает "движение навстречу" им. Рас- [ Стр.91]
сказ Иоанна позволяет увидеть, что существуют степени просветленности сверхчувственного сознания. Ученики видят фигуру на берегу, но "не узнали, что это Иисус" (Ин. 21:4). Первым узнает Иисуса любимый ученик. "Это Господь", -- говорит он (Ин. 21:7). Выйдя на берег, они обедают с Воскресшим. "Из учеников же никто не смел спросить Его: кто Ты?, зная, что это Господь" (Ин. 21:12). Здесь имеет место странное "промежуточное" состояние, парение между незнанием и знанием. Фр. Риттельмайер заметил однажды, что эта удивительная сцена обладает "запахом сновидения". Иисус "приходит" и "берет хлеб..." (Ин. 21:13). Как же Он "приходит", если уже сидит с учениками на берегу, у костра, и ест вместе с ними? В этом "приходит" мы опять-таки должны предположить аналогичное движение со стороны сверхчувственного к недостаточному земному сознанию. Итак, и при втором пришествии Христос тоже будет активно действовать -- совершит движение к людям. Тем самым восполнится более пассивный аспект, заключающийся, согласно ст. 17:30 Евангелия от Луки, в том, что в день своего второго пришествия Сын Человеческий "apokalyptetai" -- будет "открыт". И для этого "открытия" Он кое-что сделает Сам, по Своей собственной воле, что у Павла выражено словами "сойдет с неба" (1 Фес. 4:16).
Однако это "нисхождение" не приводит Его снова в низшую область "плоти", "sarx". Он не вступает вторично на материальную почву, его нисхождение есть полное любви движение навстречу людям в пределах сверхчувственного мира, дифференцированного внутри самого себя. Апостол Павел, исходя из своего собственного эмпирически духовного опыта, различает первое, второе и третье небо (2 Кор. 12:2). В буддийском рассказе о кончине Будды как нечто само собой разумеющееся конкретно описывается движение вверх и вниз между различными уровнями вышнего мира. Но подобные истины знакомы и Новому Завету. Послание к Евреям говорит о Христе как о Первосвященнике великом, прошедшем небеса (Евр. 4:14). Таким образом, при возвращении Христос двигается навстречу человеку "до нижнего предела" сверхчувственного мира, а вследствие этого люди отныне в свою очередь могут подняться ввысь для встречи с Ним в сверхчувственном мире. Нисходя по духовным сферам, Христос про - [Стр.92]
ходит и область, где пребывают умершие в Господе -- "И мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем" (1 Фес. 4:17). Это великое движение берет начало в области умерших, так же как пасхальным событиям предшествует со-I бытие Страстной субботы. Но и мир умерших тоже проходит через метаморфозы. У Павла сжатие во времени указывает на грядущую фазу в отношениях между живыми и мертвыми, когда разделяющая людей земная смерть уже не препятствует более совместной жизни высшего порядка. "Мы ... вместе с ними". Указание "на облаках" перекидывает мостик к вознесению Христа. Тогда "оставшиеся" на земле потеряли восходящего на небо Иисуса из поля своего духовного зрения, Он исчез в облаках. Теперь же они не только увидят Его "открывающимся" из облаков, но сами поднимутся к высшему бытию и уже не останутся на земле, а будут вместе с умершими. Земные люди будут восхищены "на воздухе" -"воздух" есть образ истины о беспредельности нового способа бытия, одолевшего земное тяготение, символ движения, противоположного "падению" Адама. Слово "harpazein", обозначающее такое "восхищение" в воздушное царство, указывает, что это событие произойдет не без драматизма, не гладко. Души людей, вросшие "цепкими органами" в материальное бытие, "вырвутся" из смертных оков материи через спасительную силу Христа.
Если исходить из существующего текста Первого послания к Фессалоникийцам, то, пожалуй, можно не сомневаться, что апостол Павел, по крайней мере когда писал сие Послание, считал возможным, что эти эсхатологические события произойдут еще при его жизни. Переживание, дарованное ему на пути в Дамаск, как бы осияло его и обвеяло дыханием грядущего мира -- мира последнего Судного дня, потому он и поддался чарам "скорого ожидания" второго пришествия. Однако это не означает, что апокалипсис Первого послания к Фессалоникийцам тем самым утратил силу. Созерцаемые апостолом Павлом образы сами по себе верны, нужно только перевести их из сферы "имагинации" на понятный ныне язык мысли. "Имагинация" в антропософском понимании осуществляется вовсе не так, что сначала возни- [ Стр.93]
каст некая абстрактная мысль, которая затем из "педагогических" соображений облекается в некий образ, и не в силу неких грез или ни к чему не обязывающих фантазий. Гете нащупывал суть истинной имагинации, когда говорил о "точной фантазии". Имагинативное сознание ничего не изобретает, оно обнаруживает свои созерцательные образы как спонтанные явления. Их нельзя соотносить с материальным планом -- результатом будет абсурдная фантастика. Но сквозь них, как сквозь окно, можно заглянуть в сверхчувственную реальность, желающую открыть себя. При переводе в будничное сознание могут возникнуть заблуждения, как у апостола Павла, который ожидал скорого осуществления своих созерцательных образов. С той поры ход мировой истории откорректировал "короткие замыкания", которые, понятно, могли возникнуть в эпоху первохристиан. Тем не менее грандиозная панорама апокалипсиса из Послания к Фессалоникийцам остается вполне правомерной, равно как и то, что сказано о грядущем сообществе умерших и "оставшихся", об упразднении в будущем той разделенности живых и умерших, которая знакома земным людям, "оставшимся".
Мировоззренчески необходимое для нас ныне различение тех огромных содержаний, что в языке эсхатологических образов как бы сосредоточены в зародышах, включает в себя и различение "пришествия" и "Страшного суда". В апокалипсисе Павла этого различения нет, в апокалипсисе горы Елеонской собственно "воскресение" на упомянуто. В апокалипсисе же Иоанна явление Христа на облаке приведено уже в гл. 14 (Откр. 14:14), тогда как последняя победа над смертью созерцается значительно позже -- лишь в гл. 20 (Откр. 20:14). Между ними в гл. 19 Христос является как "всадник на белом коне".