Именно по этим причинам уже ко времени создания Синодального перевода на основных европейских языках существовало по несколько переводов Библии, и новые продолжали появляться. Более того, уже существующие тексты тоже могли редактироваться и обновляться. Раздавались и вполне отчетливые голоса в пользу ревизии Синодальной Библии. Высказывание Евсеева, с которого мы начали этот рассказ, было призвано не уничижить Синодальный перевод, а ясно заявить о необходимости его скорейшего исправления.
Это был один из вопросов, стоявших перед Всероссийским Поместным собором 1917–1918 годов – именно к нему и готовил Евсеев свой отзыв и свои предложения о ревизии текста. Но судьба этого собора оказалась слишком похожей на судьбу многих других начинаний в нашем Отечестве. Пока существовала империя, собор так и не созвали, хотя проблем церковной жизни было много и они активно обсуждались: двенадцать лет перед его открытием заседало «предсоборное присутствие»! Но до самого собора дело дошло только в 1917 году, он открылся в августе.
Дальнейшее понятно. Многие вопросы собор просто не успел подробно рассмотреть и принять по ним конкретные решения (к числу таких вопросов относилось и редактирование Синодального перевода), а те решения, которые были приняты, исполнить не было уже никакой возможности. До сих пор нет единого мнения о том, какова же была историческая роль этого самого представительного, самого подготовленного и квалифицированного собрания русских православных людей за всю нашу историю. Для одних это был запоздалый и упущенный шанс на возрождение церковной жизни в России, а для других – абстрактное прожектерство.
Как бы то ни было, дальше началось в стране государственного атеизма для кого выживание, а для кого – житие. И если у православных был, по крайней мере, еще и славянский перевод, читавшийся в церкви, то для многих протестантов именно этот текст и стал боговдохновенным, тождественным оригиналу. Издания Нового Завета и целой Библии отбирали и рвали следователи на допросах (о такой истории из своей жизни рассказывал адвентист М. П. Кулаков), их привозили из-за границы под одеждой смелые христиане (с Б. Линдстром из Швеции, которая занималась этим в советские годы, мы долго потом работали вместе в Институте перевода Библии). И всё это был Синодальный перевод. Он разделял судьбу мучеников и исповедников и потому для многих выглядел единственно возможным, единственно правильным текстом. Мученика канонизируют, не рассуждая о его ошибках.
Но когда прошла пора мученичества, стало возможно задуматься и об исправлении ошибок.
8. Время самоучек
Впрочем, это не значит, что в советское время не появилось никаких новых библейских переводов. Ближе к закату Союза стало возможным печатать такие опыты в виде научных или научно-популярных публикаций. Тут можно привести два примера, и оба связаны с самой трудной и спорной книгой Ветхого Завета – книгой Иова. Ее перевел в качестве приложения к своей монографии «научный атеист» М. И. Рижский (издание 1991 года), но еще задолго до того, в 1973 году перевод С. С. Аверинцева был напечатан в «Библиотеке всемирной литературы», в ее самом первом томе, посвященном Древнему Востоку. Туда же входили переводы некоторых других ветхозаветных книг, выполненные С. К. Аптом, И. С. Брагинским, И. М. Дьяконовым.
В этом издании библейские тексты вернулись в тот контекст, в котором они были некогда созданы: словесность древнего Ближнего Востока. Читатели могли сравнить Песнь Песней с египетской любовной лирикой, а книгу Бытия – с вавилонскими сказаниями о Сотворении мира и о потопе. Когда создавался Синодальный перевод, эти тексты не были переведены, а по большей части даже не найдены. Коммунисты не оставляли верующим возможности пойти и купить себе Библию в книжном магазине или в церковной лавке, зато теперь перед вдумчивым читателем Библия представала как часть единой культурной истории человечества. И еще не известно, какое из двух этих обстоятельств вызывало к ней больший интерес.
Когда настали времена религиозной свободы, всё наше общество в каком-то смысле вернулось к тем вопросам, обсуждение которых было прервано в начале века. В том числе и к вопросу о необходимости новых переводов Библии.