Иисус снова учил в Иерусалимском храме. Фарисеи, состоявшие в сговоре с храмовыми священниками, задавали ему провокационные вопросы, снова и снова пытаясь представить его нарушителем Закона Моисеева либо бунтовщиком против властей. И то и другое дало бы повод для тайного ареста. Иисуса спросили: нужно ли платить подати римскому кесарю? Если бы он сказал, что нужно – его назвали бы коллаборационистом и предателем народа, если бы сказал, что не нужно – донесли бы римлянам как на бунтовщика. В ответ на этот вопрос Иисус взял динарий и спросил: «Кто на нем изображен?» – «Кесарь», – ответили присутствующие. «Вот и отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Божье». Как и три года назад, Иисус изгнал менял из Храма, и фарисеи, которые тогда хвалили его за это, не могли и в этот раз высказать недовольства.
Наконец наступил праздник. Иисус и двенадцать учеников вкушали Пасху в доме еще одного своего тайного приверженца. Восторженных толп вокруг не было, все евреи по обычаю находились в своих домах с семьями и участвовали в пасхальной трапезе. Никто, кроме двенадцати, не знал, в каком из иерусалимских домов нашел приют Учитель. Иуда понял, что настал его час, и после того, как Иисус подал ученикам хлеб и вино, ушел якобы для того, чтобы купить еще чего-то к празднику или раздать милостыню.
После трапезы Иисус отправился с учениками на Елеонскую гору в Гефсиманский сад. Они уже бывали там, Иисус учил там, когда вышел из Храма и произнес пророчество о разрушении святыни. Апостолы беззаботно расположились на отдых, а Иисус отошел в глубь сада и начал молиться. Петр и сыновья Зеведея, которые были ближе к нему, слышали часть этой молитвы.
Мрачное предсказание Иисуса о собственной смерти начало сбываться, когда в сад ворвались стражники. Иисус вышел к ним вместе с тремя учениками, и Иуда, выполняя уговор, поцеловал его как бы в знак приветствия.
Иисуса связали и повели на двор первосвященника. Там ему устроили допрос и срочно созвали заседание синедриона, верховного храмового суда. Закон запрещал созывать синедрион ночью, но Каиафа и его тесть Ханан торопились закончить дело до субботы – ведь в пасхальную субботу нельзя ни казнить, ни хоронить, а на казнь еще и требовалось получить разрешение от римского наместника Понтия Пилата, так что нужно было успеть все сделать в пятницу и привести приговор над Иисусом в исполнение одновременно с казнью трех разбойников, которую как раз назначили на этот день.
Одного за другим вызывали свидетелей, но всего, что те говорили, было недостаточно для смертного приговора. В конце концов первосвященник вытащил главный козырь. «Ты ли машиах? – спросил он. – Ты ли Сын Божий?» Иисус ответил: «Я, и скоро вы увидите Меня по правую руку от Бога, сидящим на облаках небесных».
Этого было достаточно. Каиафа разодрал на себе одежды в знак того, что богохульство произнесено, и Иисуса повели в гарнизонную крепость, чтобы Понтий Пилат утвердил приговор.
Тем временем Петр и Иоанн проникли во двор первосвященника. Это было нетрудно, потому что двор кишел людьми – как слугами первосвященника, так и просто любопытными. Трое из этих любопытных недавно слушали проповеди Иисуса и узнали Петра, ходившего за своим Учителем. «Смотрите, вот один из них, из тех галилеян, что смущают народ!» Петр в ужасе начал отрекаться: «Нет, нет, я никогда не знал его!»
Согласно евангельскому преданию, как раз после третьего отречения Пера прокричал петух, и Петр вспомнил, как накануне он клялся умереть за своего Учителя, а Иисус сказал на это: «Прежде, чем пропоет петух, ты трижды отречешься от Меня». Раздавленный стыдом, Петр бежал со двора первосвященника.
Иоанн остался наблюдать. Он был знакомым Каиафы и, видимо, надеялся на его заступничество. Он и стал свидетелем сцены запоздалого раскаяния Иуды. Видимо, Иуда никак не ожидал для своего Учителя смертного приговора, он думал, что дело ограничится арестом и заточением на некоторое время, возможно – бичеванием по иудейскому закону, но не казнью. Иуда бросил первосвященникам деньги, полученные за Иисуса, убежал из Храма и покончил с собой.
Обычно римский префект жил в приморском городе Кесария, построенном Иродом Великим. Это был небольшой, очень красивый город-порт, населенный в основном сирийскими греками и римскими военными. Многолюдный душный Иерусалим, на Пасху переполненный паломниками, по сравнению с Кесарией был сущим адом. Но префект был обязан присутствовать там во время праздников – именно в такие дни обстановка делалась особенно накаленной.