Итак, соборы в Риме и в Арле выглядели не слишком многообещающе: однако в течение следующего столетия использование соборов для разрешения внутрицерковных споров сделалось испытанным механизмом церковной жизни. Соборы представляли собой значительную уступку командира римской армии офицерам армии Божьей: с тех пор на всем протяжении долгой истории Католической церкви и других церквей сохранялось правило, что епископы имеют власть и юрисдикцию, независимую от юрисдикции императоров. Светские и церковные правители продолжали выстраивать свои отношения, сложные и зачастую конфликтные. Однако теперь стало очевидно: Кафолическая церковь стала имперской, судьба ее тесно связана с судьбой императоров, командующих армиями, и власть в церкви необходимо поддерживать так же, как дисциплину в войсках. Серьезные последствия имело все это и для тех христиан, что жили за пределами Римской империи, на территориях, правители которых смотрели или могли смотреть на нее как на врага. Ведь такие же чувства могла вызывать у них и Церковь империи!
Арий и его учение
Новый собор Константин организовал для того, чтобы решить (и снова безуспешно, по крайней мере, на тот момент) спор, разгоревшийся в Александрийской церкви. Это был новый и, быть может, наиболее важный эпизод долгих дебатов о христологии (т. е. природе и значении Иисуса Христа) и о взаимоотношениях Отца и Сына. Александрийский священник по имени Арий, человек даровитый и строгой жизни, стремился сделать христианскую веру интеллектуально понятной современникам. Чтобы этого достичь, ему пришлось сразиться со старой, еще платоновской, проблемой природы Бога. Если Бог вечен и непознаваем, каким изображает его Платон, то Иисус Христос не может быть Богом в том же смысле слова – ведь о нем и его деяниях мы знаем из евангелий. Это означает, что, поскольку высший Бог – только один, Христос должен быть в каком-то смысле иным, нежели Отец, и подчиненным Отцу – пусть даже мы и признаем, что он был сотворен или рожден прежде всех миров. Оппоненты Ария приписывали ему слова: «Было время, когда Его не было».[420] Более того, поскольку Отец неделим, он не мог создать Сына из самого себя; если Сын был сотворен прежде всех вещей – из этого логически следует, что он был создан из ничего.
Итак, вот Христос Ария: низший по сравнению с Отцом, подчиненный Отцу (как склонны были это понимать Ориген и другие ранние авторы), сотворенный Отцом из ничего. Во многих отношениях Арий был последователем Оригена и продолжал традиции александрийского богословия. Некоторые исследователи полагают, что Арий заботился не только о строгой логике, но и о чувствах христиан: он стремился представить верующим изображение Спасителя, во всем похожего на них, вместе с людьми претерпевающего борения на пути к добродетели; его Христос – не просто образ Божий, но и часть существующего тварного миропорядка.[421] Восторженных сторонников своего учения Арий обрел среди простых александрийцев: для них он изложил свое учение простыми стихами, которые народ положил на музыку и распевал на улицах. Каковы бы ни были мотивы Ария, к 318 году в Александрии сложилось крыло его яростных противников, включающее и епископа Александра. Александр – не единственный епископ в истории, воспринявший интеллектуальное превосходство кого-то из своих клириков как угрозу церковной дисциплине. Чувства его не смягчал и тот факт, что Арий, по-видимому, был в прошлом связан с ригористическим расколом Мелития Ликопольского.[422]
Будучи осужден синодом (местным собором) египетских епископов, Арий обратился за помощью к своим многочисленным друзьям по всей империи; не последним среди них был умный и политичный епископ Никомидии – города, до основания Константинополя бывшего столицей Восточной Римской империи. Епископа звали Евсевий – не путать с его современником-историком, епископом Кесарийским: имя Евсевий (благочестивый) было очень распространено среди христиан. Епископ Никомидийский организовал Арию мощную поддержку, так что арианские споры охватили всю церковь Восточного Средиземноморья. Константин, только что победив последнего своего соперника Лициния, объединил под своим скипетром всю империю – и был полон решимости привести к единомыслию и спорящих представителей церкви. Он решил испробовать ту же тактику, что и десять лет назад в Арле, – созвать для решения проблемы собор епископов; однако первая его попытка созвать собор в 324 году в городе Анкире была предварена врагами Ария, которые, использовав смерть епископа Антиохийского, собрались в этом городе, дабы, во-первых, выбрать правителем этого ключевого диоцеза своего сторонника и, во-вторых, еще раз осудить взгляды Ария. Кроме того, здесь они приняли Символ веры, который считали обязательным для всей Церкви – первый прецедент многочисленных документов такого рода.[423]
421
R.C.Gregg and D.E.Groh,
422
Ср. замечания церковного историка Сократа, как ни странно, симпатизировавшего Арию, у Stevenson (ed., 1987), 321; об Арии и Мелитии см. там же, с. 277–278 и 321; однако см. и сомнения в этом в: Williams,