Новые направления: Павел из Тарса
Савл был высокообразованным и благочестивым иудеем фарисейского толка. В бэкграунде его отражались долгие века рассеяния иудейского народа – родным языком его был не арамейский, язык Иисуса, а простонародный греческий (койне), язык портов и рынков. Именно этим бытовым, шероховатым, но мощным языком написан весь Новый Завет, в том числе и древнейшие его материалы – письма, которые писал Павел разным общинам последователей Христа. Некоторые из этих писем (всего семь) дошли до нас лишь слегка отредактированными, другие – в виде свободной компиляции, также носящей имя Павла.[151] В Церкви они известны как Послания, по-гречески «эпистолэ» – у этого греческого слова есть оттенок приказа или поручения, отсутствующий в переводе. Кроме того, с Павлом мы встречаемся в еще одном тексте библейского канона, написанном чуть позже. Он называется Деяниями апостолов: во вступлении к нему мы узнаем, что он написан тем же автором, что и Евангелие от Луки, и является прямым его продолжением – хотя по ходу дела, особенно в повествовании о странствиях Павла, принимает скорее характер исторического романа. Деяния всячески стараются преуменьшить тот факт, что Павел часто спорил с более ранними лидерами Церкви и что у его учения были свои отличительные особенности. Кроме того, стоит сказать, что в Деяниях голос Павла порой звучит не так, как в посланиях (послания там, кстати, вообще не упоминаются). В восторженном рассказе Деяний часто упускается из виду сложность личности Павла, какой она предстает нам в текстах, написанных им самим.[152]
Новая жизнь Савла
От активной ненависти к христианству делатель палаток из Тарса перешел к горячей его защите, став самым известным раннехристианским лидером и проповедником из тех, имена которых сохранила для нас история. Обстоятельства его обращения, описанные в Деяниях, драматичны: оно произошло после того, как Павел с одобрением наблюдал за казнью Стефана, первого известного христианского мученика (после самого Христа) в начале 30-х годов н. э. Быть может, вид мученика, забрасываемого камнями, вызвал у Савла столь бурную реакцию. Вскоре после этого, по дороге в Дамаск, «внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?»[153] Это говорил сам Иисус. Потрясение было так велико, что Савл временно потерял зрение и три дня не ел и не пил. Сам он в Послании к жителям римской провинции Галатии (в центре Малой Азии) рассказывает об этих событиях более сдержанно. Там только говорится, что Бог «благоволил открыть во мне Сына Своего», и это благовестие совершилось «через откровение Иисуса Христа» – и даже это упоминание окрашено новым, драматическим измерением христианской проповеди: Павел утверждает, что Бог призвал его проповедовать Христа «язычникам», то есть неевреям. Кроме того, он говорит, что не советовался об этом ни с кем из иудейских лидеров движения Иисуса в Иерусалиме, да и вообще ни с какой «плотью и кровью». Он отправился в Аравию и там три года проповедовал Христа, прежде чем, вернувшись в Иерусалим, встретиться там с двумя из двенадцати апостолов, Петром (которого он называет Кифой) и вождем Иерусалимской церкви Иаковом.[154]
Об аравийской миссии Павла Деяния молчат, и есть подозрение, что она была не очень успешной – хотя, возможно, именно там, вдали от Тарса и Иерусалима, сложилась глубоко оригинальная Павлова версия благовестия об Иисусе. Те путешествия Павла, которые известны нам из Деяний и отчасти из его собственных писем, вели его в другом направлении – в Восточное Средиземноморье и, наконец, в Рим, где он и погиб приблизительно в середине 60-х годов. Эта важнейшая перемена со временем превратила христианство из религии семитского Востока в нечто совсем иное, предопределив то, что носителями христианства, решающими, как должно излагаться и истолковываться его послание, стали наследники греческой и римской цивилизации. Ибо Павел был не простым иудеем: он был одним из бесчисленных подданных Римской империи, имеющих римское гражданство и на всем обширном пространстве империи чувствовавших себя как дома. Выразительная деталь: в географических ссылках, разбросанных по его письмам, он, как само собой разумеющееся, называет различные провинции империи теми именами, которые дали им римляне.[155] Когда Павла судил провинциальный трибунал в Палестине (согласно Деяниям, за то, что он ввел в Иерусалимский храм нееврея), он настоял на своем праве обратиться с апелляцией к императору – хотя эта апелляция в конечном счете ничего ему не дала, позволив лишь выиграть время для проповеди перед казнью в Риме. Он гордился титулом, который дал себе сам: «апостол язычников».[156]
151
Вопрос об авторстве и подлинности посланий Павла, важнейший для понимания того, какие послания действительно принадлежат ему, а какие приписаны ему позднейшими последователями, подробно разбирается в: J.Barton and J.Muddiman (eds.),
152
Дж. М. Робинсон удачно называет Павла из Деяний «прирученным Павлом»: Robinson, “Nag Hammadi: The First Fifty Years”, in J.D.Turner and A.McGuire (eds.),
156
Рим 11:13. Рассказ об аресте Павла и суде над ним у Феликса, римского губернатора Кесарии, см. в Деян 24.