На Дальнем Востоке во второй половине XIX века были случаи принятия китайцами православия, но это делали лишь те, кто принимал русский образ жизни и вступал в браки с русскими женщинами [489]. В XIX веке православные китайцы в основном принимали фамилию крестного, в ХХ веке обычно оставляли свою фамилию. Что касается вопроса о подданстве, то китайцы, как правило, при крещении не преследовали цели принятия российского подданства. Например, Н. П. Сунфу принял православие в середине 80–х годов, а российское подданство он получил лишь в марте 1900 года, когда вопрос о подданстве возник при устройстве сына в гимназию. Китайский подданный Г. П. Подобин крестился в Хабаровске еще в 1890 году, но приглашение на клятву по принятии в подданство получил лишь в 1899 году. Об общей численности крещеных китайцев в Приамурье говорить сложно. Н. Е. Нестерова насчитала 46 православных китайцев в Приморской области из числа подавших прошение о принятии в русское подданство. В исследовании А. А. Ипатьевой отмечено 17 случаев крещения китайцев приамурскими миссионерами с 1864 по 1897 год, при этом девять человек было крещено в 1872 году, а с 1883 г. случаи крещения не отмечены. В обобщающей работе «Азиатская Россия» отмечалось, что «кроме коренных инородцев Сибири исповедуют православие и многие инородцы, более сотни китайцев и маньчжур.». В Амурской области переписью 1897 г. зафиксировано 8 душ (в том числе 5 мужчин) православных маньчжуров, проживавших в русских деревнях. До Октябрьской революции 1917 г. принципиально ситуация так и не изменилась [490].
Несколько иная картина распространения православия среди китайцев наблюдалась в Сибири, в районах удаленных от китайских границ. В XIX веке в документах почти не отмечалось случаев принятия китайцами православия в Сибири или проживания православных китайцев [491]. Основная масса выходцев из Китая была временными рабочими и не отказывалась от своих традиционных ценностей и образа жизни. Первые православные китайцы фиксируются в регионе с конца XIX века. Среди них были как крещенные до приезда в Сибирь, так и принявшие православие на месте. После окончания русско–японской войны в Россию прибыли многие китайцы, служившие в русских войсках в Маньчжурии [492]. Оседали в Сибири и принимали православие представители китайской интеллигенции, по разным причинам не желавшие возвращаться на родину [493]. В Сибири, как и в целом по стране (за исключением пограничных селений), крестились те китайцы, которые долгое время прожили среди русских и планировали связать свою дальнейшую жизнь с Россией. Часто это было связано с женитьбой на русских женщинах. Данная тенденция сохранилась и в годы Гражданской войны [494]. Больше всего православных китайцев, очевидно, проживало в Иркутске, что обусловливалось спецификой состава населения и культуры в этом городе [495]. Встречались православные китайцы и в Западной Сибири. В Томской губернии уже по переписи 1897 г. из семи человек, указавших в качестве родного китайский язык, двое мужчин и женщина были указаны как православные.
Российское общество в целом равнодушно относилось к фактам принятия китайцами православия. Имели место представления, что китайцы крестились из корыстных интересов, в первую очередь для получения согласия на брак с русской женщиной. Современники писали: «… в приаргунских поселках не редкость увидеть казачек замужем за деревенским купезой–китайцем, зачастую принявшим православие, наружно, конечно, по настоянию невесты. Такие браки по большей части оканчиваются печально для прекрасной половины: расторговавшись, купеза уезжает к себе на родину в Чифу, оставляя в утешение своей временной подруге прижитых с нею детей» [496]. Наличие значительного числа крещеных китайцев в приграничной полосе, к тому же поддерживавших тесные контакты с китайскими пограничными чиновниками, периодически вызывало тревогу у русских властей. Весной 1908 г. начальник Нерчинско–Заводского уезда докладывал военному губернатору Забайкальской области: «Со своей стороны докладываю, что большой вред нам и большую пользу китайцам принесут те крещенные китайцы, которые живут в наших приаргунских поселках и некоторые даже женаты на казачках». В отдаленных от границы районах такие настроения высказывались реже. Крещение не несло видимых политических выгод, чаще всего китайцы даже через несколько лет после принятия православия не могли или не собирались принимать российского подданства. В Сибири не редки были случаи принятия православия китайцами–чернорабочими, остававшимися в дальнейшем холостыми. Не только население, но и власти не видели никакого различия между православными и прочими китайцами. Например, китаец Василий Иванов во время войны с Японией (1904–1905) «был выселен из города Иркутска в пределы Европейской России по распоряжению Главного Начальника Края, как желтолицый» [497]. В документах отмечены случаи, когда крещеные китайцы работали секретными агентами русской полиции, например, в Сибири работал секретный агент жандармского ротмистра Попова Хо–тянь–цзя, крещенный Михаилом.
489
Например, китаец в поселке Кедровом Уссурийского казачьего войска 20 лет прожил с казачкой, принял ее фамилию, с 1891 г. сам стал считать себя казаком. По данным Н. Е. Нестеровой, в XIX в. из 35 просителей русского подданства 21 китаец был женат на православных, 3 — на китаянках, 8 — холостые. В 1913—1916 годах 12 китайцев — просителей подданства были женаты на русских, 4 на китаянках, 27 холостые.
490
Интересный факт восприятия и отношения китайцев к православному духовенству отмечен в воспоминаниях епископа Камчатского и Петропавловского Нестора. Он писал, что во время приезда в Петропавловск–Камчатский в конце 1916 г. его приветствовала и китайская делегация: «Среди многих ласковых приветствий и оказанных всяческих внимательных и добрых подношений я также с любовью, как и по отношении всех, обращаю ласковое внимание на представителей Китайской колонии города Петропавловска, тепло приветствовавшей меня вместе с группой китайцев. Буддист–китаец Сун–Ин–Тун, подносивший мне архиерейский жезл (посох) из мамонтова клыка, выточенный в корякской юрте, сказал мне по–русски, но с китайским оборотом речи, вполне логично и понятно: Твоя первосвященства, с приехалом Тебя! Наша Китайска колония Тебе шибко любит и снает. Наши китайски люди шибко радуются, что Тебе теперь «Таада лама» (Большой лама–священник). Наша хоче подари Тебе эта хороша палка. Ваша называй его зизла (жезл), а наша зови («багата палка»). Твоя игаян (все равно) пастуха Твоя много есть люди — паства и его нада слушай Тебе, чего твоя учи их хороша жизня. Пастух, который имеет овечка, оленя, собачка, его если не слушай, то пастуха бери палка и бей животная. Твоя не могу зизлам бей Твоя паства. Твоя только покажи им зизла, его тогда боись. Наша не говори, не нада спасибо, наш любит Тебе». См.: Нестор (Анисимов). Мои воспоминания. М., 1995. С. 163—164.
491
Например, весной 1880 г. в Иркутске из 31 проживавшего китайца ни одного не было крещеного.
492
Например, Лиу–Кит–хе поселился в Красноярске в доме протодьякона, обратился к губернатору с просьбой принятия в русское подданство и изъявил желание принять православие.
493
В январе 1910 г. принял крещение военный врач Николай Спиридонович Ван–ча–олин, женившийся затем на вдове священника. Из Архангельска приехал в Сибирь уроженец Шанхая Цай–ю–хо, по крещению Андрей.
494
Например, 25 мая 1919 г. в Крестовоздвиженской церкви Иркутска оформлено девять браков с китайцами. Типичный случай отражен в сообщении Усинского пограничного начальника (бывшего мукденского полицмейстера) А. Х. Чакирова: «15 мая у меня на р. Бегреде был окрещен китаец, одиннадцатый год состоящий у меня в услужении». См.: Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 25. Оп. 11. Д. 26. Л. 32.
495
В 1914 г. в Иркутске православные китайцы были не редкостью, в архиве сохранились документы некоторых из них: чернорабочий Лю–чунь–лай, по св. Крещению Иннокентий, 24 г.; Хан Ды Лин по св. Крещению Сергей, торговец; Лю–тен–хо Василий, 25 лет, повар; Ян Цо По Николай, рабочий, 26 лет; Ван Хун Тинь Владимир Николаевич, 28 лет, переводчик; Ван Цзини, 25 лет, рабочий.