При победоносном продвижении императорского войска на восток от армян также потребовали отказа от нехалкидонского исповедования и присоединения к имперской церкви. Так, к примеру, император Маврикий в 590 г. назначил для армян в отвоеванных им областях Анатолии католикоса, готового объединиться с имперской церковью и принявшего Халкидонский собор, которого армяне, остававшиеся вне областей, завоеванных римским императором, считали антикатоликосом. То, что император считал заботой о единении с церковью проживавших в империи армян, с армянской точки зрения было толчком к новому церковному расколу, так как армяне на протяжении времени до нового вторжения персов, которое привело к исчезновению связанной с имперской церковью иерархии, были разделены на два церковных лагеря.
Когда после окончания арабской экспансии армяне создали на короткое время самостоятельные государства во главе с Багратидами на восточной границе Византийской империи, императоры Константинополя вели ту же церковную политику, что и их предшественники. Многочисленные армянские иерархи, богословы, учителя и художники в эпоху Багратидов воспринимали импульсы имперской церкви в области богословия и церковной жизни, но не были готовы заменить традиционные формулировки веры их церкви на формулы греко-латинских соборов. Когда взятием Ани в 1046 г. византийцы покончили с самостоятельностью последнего из армянских княжеств, они вновь предприняли попытку обратить силой инаковерующих армян. Несмотря на печальный опыт, полученный при этом армянами, в следующем столетии армянские католикосы прилагали усилия к тому, чтобы быть принятыми в общение с византийцами. К этому они хотели прийти путем соборных обсуждений. Католикос Нерсес Шнорали (1166-1173) в поисках компромисса занял позицию, являющуюся образцом и для нынешних экуменистов; он направил императору послание вследствие случившихся в недавнем прошлом неприятных происшествий, в котором подчеркивал, что все, что накопилось в сознании за столетия разделения, следует преодолевать с большим терпением. В качестве знака своей доброй воли император мог бы, прежде всего, дать армянам мир в империи; он мог бы попросить клириков и весь народ прекратить конфессиональные распри с армянами и покончить с насилием в отношении их; нехалкидоняне, которые спасались бегством от врагов Христа, не должны страдать от преследований и в империи; восточных людей можно было бы склонить к единству, если бы греки не неистовствовали против их церквей, алтарей, крестов и священников еще больше, чем это делают неверующие, потому что не сила, но лишь добро и любовь ведут людей к Справедливому. Но Византия и имперская церковь еще не были готовы отказаться от стремления к превалированию. Соборные обсуждения, которых добивался Нерсес, так и не состоялись, и поиски единства были заморожены.
Глубокие раны были нанесены Константинополем сирийцам, о чем скорбит патриарх Михаил Сириец (1166-1199), один из известнейших богословов, историков и иерархов Сирийской церкви. Он записал то, что передавало народное предание столетия спустя о мерах императора Ираклия (610-641) после отвоевания Месопотамии. Рассказ при передаче от поколения к поколению, несомненно, дополнялся преувеличениями. Но длившаяся столетия передача его свидетельствует о том, что эти события глубоко запали в памяти сирийцев.
Хроника патриарха гласит: «Он (император) отдал письменный приказ повсюду в империи тем, кто не признает Халкидонского собора, отрезать носы и уши, а дома их должны быть разрушены. Эти преследования продолжались долго, и многие монахи... приняли Собор и завладели большинством церквей и монастырей. Ираклий не разрешил правоверным (имеются в виду противники Халкидонского собора) предстать перед ним и не слушал их жалоб о разграблении их церквей. Бог справедливости, который всемогущ... — из-за подлости византийцев, которые всюду, где властвовали, жестоко разоряли наши церкви и монастыри и нас безжалостно угнетали, — привел из Южной страны арабов, чтобы мы, благодаря им, могли спастись от византийцев... В самом деле для нас было большое счастье, что мы (благодаря мусульманам) освободились от жестокости византийцев, от их подлости, от их ненависти, от жестокого фанатизма в отношении к нам, и что теперь у нас есть покой».
36
Cp. V. Inglisian, Chalkedon und die armenische Kirche, в Grillmeier-Bacht, Das Konzil von Chalkedon, II, 381-383; B. Spuler, Die morgenländischen Kirchen, Leiden/Köln 1964, S. 247f.
37
Ср. С. J. Yarnley, The Armenian Philhellenes. A Study in the Spread of Byzantine Religious and Cultural Ideas among the Armenians in the Tenth and Eleventh Centuries, в Eastern Churches Review 8 (1976) 45-53. Вместе с приведенными Эрнлеем фактами нужно вспомнить о дальнейшем развитии в литургии, гимнографии и иконописи армян в это время и два следующих столетия, потому что и это указывает на очень сильное византийское влияние на армянское благочестие и церковную культуру.
38
Эрнлей заключает: «Все это привело к значительным общекультурным и богословским разногласиям среди армян в отношении периода византийской аннексии. Некоторые были очарованы Византией; другие были глубоко обеспокоены подобными симпатиями своих современников. Так или иначе, консервативные григорианцы оказались правы в своих опасениях. Уже спустя годы после аннексий византийцы стремились навязать армянам свою версию православия при помощи как убеждения, так и преследований». В конце цитаты о государстве Багратидов и его закате ср. R. Grousset, Histoire de l'Armenie des origines a 1071, Paris 1973.
39
Ср. Suttner, Eine «okumenische Bewegung» im 12. Jahrhundert und ihr bedeutendster Theologe, der armenische Katholikos Nerses Schnorhali, в его же, Kirche und Nationen, Wurzburg 1997, S. 544-553.
40
J.-B. Chabot, Chronique de Michel le Syrien, patriarche jacobite d'Antioche (1166-1199), Tome II, Paris 1901, S. 412f.